Он сразу ее увидел. Она приветливо помахала ему рукой, улыбнулась. Так улыбаться могла только она, Клеопатра.

— Здравствуй, родная. — Он поцеловал ее щеку, Клеопатра благоухала «Елисейскими Полями».

— Ты прости меня, любимый, что не ночевала дома. Проблем было много. Я тебе все расскажу, но не сейчас. Ладно?

— Я тебя так долго ждал, — только и смог проговорить Алексей. «Ладно, все вопросы мы обсудим потом», — решил он.

Они пили французское вино, смеялись, не замечая вокруг никого.

Когда подали кофе, Клеопатра вдруг спросила, пристально глядя ему в глаза:

— Скажи, любимый, ты заходил в потайную комнату?

Алексей выдержал этот долгий и тяжелый взгляд. Нет, не уйти ему от этого разговора. «Что ж, может, и к лучшему», — решил он.

— Да, заходил, — ответил он.

— И что?

— Я понял, что ты опять создала какую-то организацию и собираешься производить фенциклидин.

— Тише! — Она прикрыла ему рот теплой нежной ладонью. — Дурачок, разве об этом говорят вслух?

— Зачем тебе это, родная? Ведь нам так хорошо вместе, без наркотиков, без постоянных тревог и переживаний…

— Все. — Голос ее стал властным и жестким. — Поехали домой! — Она резко встала и направилась к выходу.

Всю дорогу они молчали. Так же молча приняли порознь душ и легли спать. Алексей — в гостиной на диване. Она — в спальне.

Оба не могли заснуть. Далеко за полночь Ильин не выдержал и, взяв подушку, поплелся в спальню. Присел на край постели, потом залез под одеяло. Как только он дотронулся до плеча Клеопатры, она крепко обняла его и стала осыпать поцелуями.

— Прости меня, идиота, — прошептал он.

— Бог простит, а я тем более. — Поцелуй ее был долгим и сладостным…

Потом они долго молчали.

— Ну и как мы будем жить? — наконец спросил Алексей.

— Как и раньше жили. — Она приподнялась на локте, положила голову ему на грудь. — Я люблю тебя и не хочу втягивать в свои дела. Да, может, это и противозаконно, но оглядись вокруг, Алексей, кто сейчас живет по закону. Везде коррупция, обман, проституция… Где эта великая нация? От русских осталась безропотная горстка людей. Разве не так?

— Нет, не так. Россия есть и будет. Народ переживет лихолетье, стряхнет с себя всю грязь.

— Очнись, Алеша. Ты много видишь на улице беременных женщин? — Она посмотрела ему в глаза и сама ответила: — Нет. А знаешь, что за последние десять лет численность русских сократилась на десять миллионов человек?

— Вот-вот, — перебил он ее. — Если мы будем пичкать людей наркотиками, то все скоро вымрем.

— С тобой трудно говорить. — Она вновь положила свою голову ему на грудь. — Повторяю: я не хочу тебя втягивать в грязные дела. Это, видно, моя доля. Но поверь, я делаю меньшее из зол, по сравнению с другими… И знаешь, давай перенесем этот разговор на утро. Я очень устала.

* * *

Подполковник милиции Ковалев долго изучал схему преступного сообщества «Эдельвейс».

— Всплыл-таки любвеобильный Амантай. Ну что же, надо его брать.

— К Милочке уже выехал Панкратов с группой захвата, — сказал Чернов.

— Хорошо. Давай теперь проработаем твою операцию «Подстава». Внедрим туда Андрея Голобородько. Он изучал дело Гоши Торчка, наладившего выпуск фенциклидина. Виталий весьма похож на Фому — подельника Гоши — и по возрасту подходит. Для них уже есть легенда, они изучили формулы и технологические процессы изготовления этого наркотика. В общем, Голобородько готовится. Кстати, а как Ильин? Готов он к сотрудничеству? — спросил Ковалев.

— Колеблется Алексей, — вздохнул Чернов. — Любит он Клеопатру и не хочет подставлять ее, считает, что она не имеет никакого отношения к «Эдельвейсу».

— Что-то я не вижу Клеопатры в этой схеме.

— Клеопатра — птица высокого полета, — ответил Чернов. — В ближайшее время все прояснится. Я вам сразу доложу.

— Идет. Готовьте Голобородько. О задержании Амантая сообщите немедленно.

— Николай Николаевич, с Ильиным я работаю лично, у нас с ним доверительные отношения. Ему я верю и буду отстаивать его непричастность к преступному сообществу.

— Разумеется, — кивнул Ковалев.

* * *

Звонок генерала застал полковника Ковалева врасплох: только пять часов тому назад ему доложил свои соображения по захвату «Эдельвейса», и на тебе…

Ковалев допоздна засиделся в кабинете, уточняя детали по «Эдельвейсу» и набрасывая общий план мероприятий на завтра. Спохватился, посмотрел на часы, — уже на сегодня… Взять под особый контроль привокзальный рынок — оттуда поступило несколько тревожных сигналов. Приблудная мафия, что ли, пытается подмять местных торговцев под себя? Проверить гостиничную высотку, особенно — правила заселения. Регистрация приезжих в районе вызывает серьезное опасение. Слишком много иногородних появилось в последнее время.

Безусловно, большинство из них — честные люди: кто приезжает к родственникам, кто на заработки. А вот девицы горизонтального промысла — этих пруд пруди среди приезжих, хотя и здешних достаточно.

Наркомания — особая статья. Один «Эдельвейс» опутал всю Россию. Башковитый мужик, небось, его возглавляет. Уже сколько информации собрали о нем, сколько наркодилеров выловили, а взять все не могли. И вот сейчас дело сдвинулось. Удалось связать информацию, полученную из разных регионов — из Крыма, Смоленска, Омска и других. Наиболее ценные сведения были получены от Амантая. Его допрос пролил свет на очень важные вещи. Главное, удалось связать «Эдем» с «Эдельвейсом». Теперь вот внедрили Фому в это преступное сообщество… А внедрили или нет? Может, его раскусили? Нет, прав Чернов, надо немедленно разрубить этот клубок.

Наркотики — это тема была самая болезненная для Николая Николаевича Ковалева. Несколько дней назад он узнал, что его сын Васька, ученик седьмого класса, — наркоман. Причем со стажем. Употребляет таблетки «Экстази». Ковалев сумел «расколоть» сына, когда жена отсутствовала — уехала на два дня к заболевшей сестре.

Васька рассказал, что в школу приходил какой-то дядька, с некоторыми из ребят вел долгие разговоры, шушукался по углам. В их числе был и Васька. Дядька говорил, что это — чудесное средство, вроде лекарства: оно делает человека сильным и храбрым, уверенным в себе.

— Вижу, ты славный парень, — сказал он Ваське. — Кем хочешь стать?

— Космонавтом.

— Ну вот, для космонавта храбрость — первое дело. Да и сила не помешает. Бери, бери «колесо», не бойся.

— Какое «колесо»? — не понял сын.

— Таблетку, чудак! — улыбнулся незнакомец. Он сразу понравился, и не только Васе, но и остальным ребятам: белозубая улыбка, сам легкий, спортивный. Солнце на турнике крутит, как гимнаст первого разряда. Приходил в школу несколько раз, и с преподавателем физкультуры хорошо знаком: тот, собственно, его и пригласил.