— Я… я должна посмотреть, как Аврора.

Эванджелина отобрала у него свою руку, с трудом поднялась на ноги и, пошатываясь, торопливо вышла из пещеры.

Лахлан застонал, но этот стон не имел никакого отношения к боли от ран. Своим подшучиванием Лахлан просто хотел отвлечь Эванджелину, а в итоге добился того, что заставил себя лучше разобраться в чувствах, которые она в нем пробудила.

Пришло время понять, что шутку сыграли с ним.

С такой мощной магией, как у Лахлана Маклауда, Эванджелина еще никогда не сталкивалась. Простым прикосновением он превратил ее в безрассудную, дрожащую массу желания. Но не то желание, которое он разжег в ее теле, пугало ее, а то, которое он разжег в ее сердце. Он заставил ее желать того, чего она не имела права желать. Ноги у нее ослабли и дрожали, и Эванджелина, прижав запорошенные снегом руки к пылающим щекам, для поддержки прислонилась к холодному скальному обрыву, но вскоре хруст снега возвестил о чьем-то приближении.

— Что случилось? Он… он умер? — спросила Фэллин, сжав Эванджелине локоть.

— Нет.

— Но он выживет?

— Он уже вне опасности.

И Эванджелине тоже ничего не будет угрожать, если она будет держаться подальше от пещеры и от искусного обольстителя, находившегося внутри. О да, он был мастером обольщать. Ни одна женщина не была в безопасности от него, а тем более она.

Он знал слова, которые трогали сердце. У него была многолетняя практика. Он, вероятно, занимался этим с того момента, как только произнес свои первые слова.

— Пожалуй, ты должна попросить Гейбриела и Бродерика заглянуть к нему, пока я буду с Авророй.

— Я не спускала с нее глаз. Мне кажется, она очень расстроена ранениями короля и выглядит немного подавленной. Просто не сворачивай с дорожки. — Фэллин указала дальше за мужчин, сгрудившихся вокруг костров. — Аврора примерно в ста ярдах от того места, где стоит последняя палатка.

Эванджелина кивнула. Остыв на резком ветру, который прижимал ее к скале, Эванджелина дрожала, но не могла вернуться в пещеру за оставленной там накидкой. Она щелкнула пальцами, чтобы создать другую, — и ничего; ни даже слабого тепла, ни крошечной искры — ничего, кроме мучительного чувства потери, пробудившегося к жизни внутри ее.

— В чем дело?

Фэллин пристально всматривалась в подругу.

— Я устала, и… возможно, я израсходовала свою… Все будет хорошо.

Проглотив признание, Эванджелина погрузилась в тепло длинной белой меховой накидки, в которую завернула ее Фэллин, и надеялась, что таким образом уменьшит холодный груз своего отчаяния.

— Сколько крови ты отдала ему? — Не получив ответа, Фэллин поморщилась. — Понимаю, слитком много. Неудивительно, что твоя магия ослабела. Тебе нужно отдохнуть. Почему ты не хочешь, чтобы я побыла с Авророй вместо тебя?

Отчаянно нуждаясь в поддержке, она решила поверить, что Фэллин права — она должна быть права, ведь вполне естественно, что магия должна была ослабнуть. Часть тяжести свалилась с плеч Эванджелины.

— Думаю, будет лучше, если я поговорю с ней.

В конце концов, это ее, Эванджелины, вина, что Аврора стала свидетелем нападения на своего короля.

— Когда ты успокоишь ее, возвращайся обратно, и я приготовлю еду, которая поможет восстановить твою кровь.

Фэллин подбородком указала на довольно широкий вход у основания скалы в нескольких шагах от того места, где они стояли.

— Тебе лучше поторопиться, — посоветовала Фэллин, подняв взгляд к беспокойному небу. — Нас, очевидно, ждет еще одна снежная буря.

Когда Эванджелина проходила мимо белых палаток, разбросанных по склону горы, до ее ушей долетел разговор нескольких воинов, и она задержалась.

— Я слышал, она дала ему свою кровь, — сказал один из мужчин, стоявший к ней спиной.

Его друзья движением бровей попытались предупредить его о ее присутствии, но он не обращал внимания на их знаки.

— Я бы лучше помер, чем влил в себя ее проклятую кровь.

Мужчина демонстративно передернулся, а его товарищи опустили взгляды к земле, когда она с высоко поднятой головой пошла дальше мимо них.

То, что Лахлан принял ее и ее кровь, немного смягчило ненависть к ней воинов, а то обидное, что еще осталось, Эванджелина отбросила в сторону и осторожно продолжила путь вниз по узкой тропе туда, где Аврора, завернувшись в мех, лежала на замерзшем озере у основания закованного в лед водопада.

— Аврора, пойдем… Ой! — поскользнувшись, вскрикнула Эванджелина и заскользила на спине вниз по некрутому склону.

О выступающие из-под снега камни она оцарапала щеку, а потом с размаху села, закрутилась волчком и остановилась в нескольких дюймах от маленькой провидицы.

Застонав и прижав руку к ободранной щеке, Эванджелина обиженно посмотрела на Аврору, которая не произнесла ни слова при ее неудачном прибытии. Сделав из рук трубу вокруг лица, маленькая девочка внимательно всматривалась во что-то подо льдом, и у Эванджелины по спине побежал озноб, но отнюдь не от холодной погоды.

— Аврора, — окликнула она ребенка, осторожно вставая.

Аврора подняла голову, и Эванджелина облегченно вздохнула, увидев, что глаза ребенка сохраняют свой естественный цвет, но ее облегчение сменилось чувством собственной вины за печаль, от которой потемнели детские ярко-голубые глаза, и она постаралась успокоить девочку:

— Король Лахлан будет…

— Нет, — покачала головой Аврора, — это Йен.

— Йен?

У Эванджелины сдавило грудь; она надеялась — хотя и понимала, что напрасно, — что это не тот человек, о ком она подумала.

— Кузен короля, Йен Маклауд. Его корабль потерпел крушение и разломился на части где-то в Королевстве Смертных под нами. Я видела, как он цепляется за обломки. Он был совсем один.

Стараясь задержать образы, которые вызвали в ее воображении слова Авроры, Эванджелина распласталась рядом с маленькой девочкой и, накидкой убрав со льда тонкую пелену снега, всмотрелась в замороженные глубины.

— Ничего не вижу.

— Я тоже больше не могу увидеть его. Я стараюсь, но не могу. — Аврора взяла Эванджелину за руку. — Прошу тебя, мы должны пойти к нему. Он тяжело ранен. Я не думаю, что он…

— Нет, не произноси этого! — выкрикнула Эванджелина, чувствуя, как у нее сжалось сердце при мысли о красивом шотландском горце.

Она много раз встречалась с Йеном на семейных праздниках Маклаудов и симпатизировала очаровательному моряку, который часто вставал на ее защиту, когда Лахлан проявлял свое обычное высокомерие и при случае издевался над ней.

— Но я не могу молчать. Это то, что я видела.