— Я предлагаю тебе тепло и место, где можно приклонить голову, только и всего. Раньше я был не в себе. Это только из-за того, что я принял твою кровь, я…

Он захлопнул рот, не собираясь признаваться ей, как сильно хотел ее и что желание, которое она разожгла в нем, сильнее всего, испытанного им когда-либо прежде.

Очевидно, потребность в тепле взяла верх, и, избегая его взгляда, Эванджелина подошла к Лахлану.

— Боже правый, ты окоченела, — сказал он, когда Эванджелина скользнула к нему под одеяла, и, натянув меха ей до подбородка, обнял ее. — Не будь глупой, — добавил Лахлан, когда она сделала слабую попытку освободиться от его рук. — Ты дрожишь, как лист в бурю.

Он положил подбородок на шелковые волосы у нее на макушке, стараясь не замечать прижавшихся к нему соблазнительных округлостей.

— Итак, думаешь, Бродерик преуспеет в своем намерении завоевать Фэллин? — заговорил Лахлан, надеясь отвлечь себя.

Он боялся, что если ему это не удастся, то очень скоро он даст Эванджелине повод усомниться в его намерениях.

— Ты же не собираешься сказать мне, будто он действительно думает, что ухаживает за ней?

Откинув назад голову, она удивленно подняла брови.

— Что он теперь сделал? — нахмурился Лахлан, заметив промелькнувшее у нее в глазах изумление.

— Он сказал, что Фэллин должна выполнить его просьбу и приютить их на ночь, потому что он король, а она устроила камнепад ему на голову.

— Он привел не самый разумный довод. Но она согласилась?

— Да, хотя и не очень охотно; отсюда и камнепад. Но почему тебя так интересует то, что происходит между ними? — В ответ Лахлан только выразительно посмотрел ей в глаза. — Мне следовало догадаться. Что ж, не хочу тебя разочаровывать, но я очень сомневаюсь, что Бродерик снова добьется ее. Тебе нужно примириться с тем, что с ними ты потерпел неудачу. Если бы ты просто согласился с их предложением, то спас бы себя от многих неприятностей. Что именно ты имеешь против того, чтобы они открыли школу?

— Никто не одобрит школу для подготовки воительниц. Мужчины еще не забыли и не простили того, что происходило, когда Волшебными островами правила Моргана. И разве можно ожидать иного, если большинство из женщин тогда обращались с мужчинами немногим лучше, чем с рабами? Я достаточно часто сталкивался с этим и без… — Увидев на лице Эванджелины изумление, Лахлан нахмурился. — Что?

— Я… ну, я думала, ты возражаешь против школы только из-за своей уверенности в том, что женщины не могут и не должны быть воинами.

— Я же говорил тебе, что ты меня не знаешь.

— Я начинаю понимать, что неправильно судила о тебе.

— Не смотри с таким разочарованием, — рассмеялся Лахлан. — Ты не совсем не права. Я не считаю, что женщинам следует быть воинами, просто не в этом причина моего возражения против школы.

Насмешливо фыркнув, Эванджелина покачала головой:

— В боевом искусстве Фэллин и ее сестры превосходят многих твоих воинов. И Сирена тоже. Вероятно, ты забыл, что она тоже когда-то была воительницей.

— Она и сейчас ею остается. И, Эванджелина, — усмехнувшись, добавил Лахлан, — я не подвергаю сомнению их доблесть на поле боя. Я просто не уверен, что их место там.

Он не думал, что Эванджелина согласится с ним, если он скажет, где, по его мнению, им следует находиться.

— Ты…

Он приложил к ее губам палец, чтобы не поддаться желанию закрыть их поцелуем. Несмотря на все свои благие намерения, он слишком ясно ощущал ее тело, прижавшееся к его телу, и направление, которое принял их разговор, не облегчало его положения.

— Не трать зря слов. Я достаточно хорошо представляю, что ты обо мне думаешь. Почему бы тебе сейчас не поспать? Учти, утром нам понадобится твоя магия.

Глаза Эванджелины потемнели от всплеска переживаний.

— Не беспокойся, Эви, мы вернем Иския.

— Мы должны это сделать. Ничто не может быть важнее, чем лишить Магнуса возможности доступа к оружию, обладающему такой же силой, как твой меч. Ничто!

Ее взгляд опустился к мечу, лежавшему на расстоянии вытянутой руки сбоку от Лахлана.

— Эванджелина, — нахмурившись, отозвался Лахлан, не уверенный, что ему нравится то, что она, очевидно, имела в виду, — мне плевать на Магнуса. Для меня главное — убедиться, что Иский жив и невредим. Если ему пришлось раскрыть свои секреты, чтобы спасти себя, значит, так тому и быть. С последствиями будем разбираться позже.

— Нет! — Отодвинувшись от него, Эванджелина повернулась и пронзила его полным ярости взглядом. — Чего бы это ни стоило, мы должны помешать Магнусу вооружить своих воинов таким же, как у тебя, оружием. Он будет неодолим. Он погубит Фэй — Волшебные острова. Ты должен это понимать!

Она сорвалась на крик.

Лахлан смотрел на нее, глубоко пораженный как тем, что она сказала, так и отчаянием, звучавшим в ее голосе.

— Кто вселился в тебя? Неужели ты можешь всерьез говорить, что принесешь в жертву Иския, чтобы остановить Магнуса?

Он даже не пытался скрыть презрение в голосе.

Опустив плечи, Эванджелина посмотрела на Лахлана полными грусти глазами.

— Я сделаю все, что должна сделать, чтобы защитить Фэй — Волшебные острова. Что бы ни потребовалось для этого, я все сделаю.

— Я думал, что знаю тебя, Эванджелина, но теперь вижу, что ошибался.

Эванджелина изогнулась под одеялами, стараясь впитать тепло от излучающей жар стены у себя за спиной.

— Осторожно, милая, — с бархатным провинциальным акцентом проворчала рядом с ее ухом испускающая тепло гора мускулов, и большая рука легла Эванджелине на живот.

Эванджелина открыла глаза, ее затуманенный сном мозг мгновенно прояснился, и она, рывком сев, ударилась головой о подбородок Лахлана.

— Проклятие, ты когда-нибудь прекратишь это? Клянусь, на сей раз ты сломала мне челюсть, — громко заворчал Лахлан.

— Прости.

Извинение слетело с ее губ кристаллизующимся облачком. Лишившись укрытия объятий Лахлана, Эванджелина дрожала от холодного воздуха сырой пещеры.

— Я прощу тебя, если ты разожжешь огонь и вернешь мне одеяла.

Не задумываясь она щелкнула пальцами в сторону очага, но пока отсветы пламени не заплясали на стенах, Эванджелина не осознала, что сделала. Она прижала руки к груди, чувствуя, что у нее от радости чуть ли не кружится голова. Ее магия вернулась. Нельзя сказать, что она в этом сомневалась, нет, но это был не тот опыт, который ей хотелось бы повторить. Она не понимала, как выдерживает Лахлан, будучи зависимым от других и чувствуя себя беспомощным и бессильным — ничего хуже быть не может.