может быть, ломающие им судьбу слова, но они должны быть сказаны…. увы…

Глава 37 (как жить?…)

— Я совершенно не хочу это говорить, но должен, — снова сглотнул Карл, пытаясь подобрать нужные слова, но их не было. — Я болен.

Взгляд Габриэлы вздрогнул. Она так и стояла, застыв от морозящего страха, а тот уже, почему-то догадывалась, не отступит…

— Увы, каждый день, когда просыпаюсь, — праздник, благодарность всевышнему, что ещё жив. Нет, — видел Карл, как милая начала мотать головой, не желая принимать горькие вести. — Прости…. мы не властны над своей жизнью… Нет, — не хотел он выпускать её из объятий, прекращать ощущать её тепло в своих руках. — Габи…. нет…

Габриэла же не могла больше выносить ту душевную рану, а она внутри так кровоточила и убивала. Судьба была жестокой. Жизнь — ещё хуже… За что? Почему? Только не Карл! Сорвавшись с места, Габриэла убежала, громко распахнув двери, и умчалась как можно скорее на верхний этаж, в спальню, что ей отвели, хотя бы туда… Но и там нет покоя, нет выхода из той боли и пустоты, той черноты, которая накрыла заранее всё её существование.

Бросившись на постель, Габриэла стучала по подушке кулаками, рыдала в одеяло, но нет, нет спасения и выхода… Всё кончено… Как жить — уже не представляла… Без Карла — нет!

— Габриэла, — выдохнув от переживания, вбежала к ней Иона и немедленно заключила в свои объятия.

Долго ещё Габриэлу не удавалось успокоить. Когда же она уснула уже от усталости, укачиваемая в объятиях Ионой, всё снова стихло. Иона смотрела в одну точку, думая о смысле жизни. Она вспоминала обрывки рассказа Габриэлы о том, что сказал Карл, и не могла поверить в случившееся.

Жизнь теряет смысл без любимых рядом. Становится пусто, тяжело, невыносимо продолжать двигаться и… как-то жить… Только потому, что живёшь. Иона боялась углубиться в размышления. Ею владел страх, что настанет то время, когда она или Пётр вот так будут оставлены сами себе…

Иона просидела возле Габриэлы всю ночь. Она осторожно положила её на постели, подложила ей под голову подушку и тяжело вздохнула. Утром будет нелегко. Снова будет тяжело, ведь беда не ушла…

Только Габриэла проснулась уже через час. Её тело резко вздрогнуло, словно от удара молнии, и она подскочила на постели, в шоке оглядевшись вокруг.

— Я здесь, — прикоснулась к её руке сидевшая рядом Иона. — Габи?…

— Я не смогу жить без него, — с ужасом в глазах взглянула та.

— Ты должна поехать к Карлу… Вам надо поговорить. Хоть немного, но быть вместе, — с мольбой в голосе говорила Иона, но Габриэла испуганно мотала головой. — Бог дал вам любовь. Судьба дала возможность ощутить настоящее счастье.

— Я не с тем жизнь проживаю. Всё не так, — снова потекли по её щекам слёзы.

— Таков путь, — нехотя сказала Иона.

— Зачем бог забирает Карла?! За что? За мой грех? Он не виноват, пусть умру я! — восклицала через плач Габриэла.

— Нет, милая, ты нужна сыновьям, — прослезилась Иона.

И снова горе, снова потеря всех надежд… Габриэла вновь уснула, но на этот раз только под утро. Иона поправила на ней одеяло, чтоб не замёрзла, и тихо вернулась в свою с супругом спальню. Увидев, что постель не тронута, она насторожилась. Петруша не спал… Где он?…

Спустившись скорее на первый этаж, Иона остановилась. Она слышала доносившиеся из закрытого кабинета тихие голоса мужа и Карла. Прислушавшись у двери, Иона застыла…

— Я не могу отпустить вас вот так, — договорил Пётр.

— Я всё сказал, увы… Она убежала, но так лучше, — отозвался полный отчаяния голос Карла.

— Вы не понимаете, она убежала испугавшись. Она вернётся, я уверен.

— Лучше нам не видеться. Она не знала и жила бы спокойно. Чёрт дёрнул сказать.

— Думаю, всё происходит в жизни так, как надо, и мы часто не обладаем той властью менять что-либо…

Затянулась пауза. Сердце Ионы стало бешено стучать, но она оставалась у дверей, ожидая продолжения.

— Надеюсь, вы не в обиде на меня, — выдохнул Пётр. — Я остановил вас и не дал так уйти.

— Нет, что вы, граф. Наоборот… Эта беседа мне помогла. Я всё же вернусь теперь домой.

— Да, так будет лучше. Завтра всё…

— Завтра…

— Оно будет.

— Надеюсь.

Иона спряталась скорее за углом в темноте и дождалась, пока Пётр провожал барона до кареты. Когда же он вернулся, она вышла к нему в холл. Пётр не сразу заметил её. Он повернулся к окну, задумчиво глядя вслед уезжающему с Карлом экипажу, и снова глубоко и тяжело вздохнул…

Глава 38 (врач…. к Карлу…)

— Петенька… Мы им не поможем? — тихо спросила Иона, прильнув к любимому в объятия и тоже уставившись в окно на скрывающийся за воротами экипаж, который увозил Карла…

— Не знаю, — вздохнул Пётр тяжело. — Плохо как-то всё выходит.

— А врач?

— Нет, врач уже не поможет, — мотал головой Пётр, оставаясь наполовину где-то в своих мыслях.

— Что с ним? — взглянула взволнованная ещё больше Иона.

— Чахотка.

— Но ведь можно же как-то… Нет, Петруша, нужен хороший врач. Лекарства! Мы можем! — не хотела Иона верить в безнадёжность.

— Он принимает лекарства, но состояние только хуже, — крепче обнял её милый.

— Но ведь есть же те, кто живут с чахоткой. Это болезнь аристократов, она сейчас так популярна. Ты думаешь, нельзя…?

— Нет, Иона. Врач подтвердил, да и сам он знает, — смотрел Пётр с грустью, и видно было, во спасение Карла, тоже уже не верит.

— Нет… Это ужасно… Сколько же осталось?

— Не знаю. Будет стараться подольше. Капли ртути, мышьяка, что там ещё… Не знаю.

Пётр одарил ручку любимой поцелуем, но грусть не покидала обоих. Странно душа сжималась от дурного предчувствия, с котором мириться никак не хотелось. Жить! Хотелось жить и жизни всем, кто заслуживает, а в данном случае Карл должен жить и долго. Нельзя терять ничего в пяти минутах от счастья! Так переживала в себе Иона, в своих чувствах, ступая подле милого…

Она не смогла потом и уснуть, ворочаясь в кровати. Чувствовала, что и Пётр не спит, но молчала, как и он. Обоим хотелось уснуть, чтобы как-то расслабиться и не думать о худом, не звать его, чтобы не подгонять время. Ещё жизнь продолжается… Ещё все живы.

Так и Габриэла в соседней спальне очнулась и стеклянным взглядом смотрела на раскрытое окно. Проревелась… Притупились все ощущения и мысли на краткое время… Знала она, что ещё будет много слёз лить, отныне и