– Егор, слушай, а я вроде как доволен, что мы свалили. Не люблю, когда толпа вокруг. Да и на месте сидеть как-то…

– Ну да. Кстати, не очень люблю, когда меня Егором называют, зови Гешей.

– А что раньше молчал?

– Ну Гешей меня только друзья зовут.

– Как скажешь.

Мелочь вроде, а приятно. Хотел попросить сначала его, чтоб Алексом меня больше не называл, потом передумал. Привык уже.

Через минут десять, оглянувшись, заметил хвост – в некотором отдалении за нами шли несколько человек. Кто такие, разглядеть не смог. Егор, присмотревшись, сообщил, что двое точно из той компании, из которой мужик, с Толстым препиравшийся. Остальные, видимо, из тех, кто на месте сидеть не захотел, тоже решили в сторону людей идти. Таких попутчиков нам совсем не хотелось, и мы, не сговариваясь, ускорили шаг.

Поначалу, как вышли, пробовал считать столбы, а потом разговорились, и бросил это занятие. Ноги понемногу начинали гудеть. Да и вообще все шло как-то не очень. Пару раз останавливались по моей просьбе – я перешнуровывал берцы, проклиная тот день, когда мне пришло в голову такую обувь приобрести. На левой ноге уже болело выше щиколотки, потому что сплошной язык ботинка по ноге не лежал, натирая. На правой с языком все нормально было, зато уже мизинец начинал саднить. Под термобельем весь взмок, и оно склизко и мокро липло к телу. Наверное, я купил какое-то неправильное термобелье. Поначалу все эти моменты сильно напрягали, но потихоньку хоть и не привык, но смирился.

Шли мы уже больше трех часов, а никаких признаков человеческого жилья так и не было. Справа лес и слева лес. Да щебень под ногами хрустит. Часы были только в мобильных, ориентировались по ним. Время смотрели часто, проверяя еще и сигнал сети. Сигнала не было. Солнца тоже не было – в небе висели низкие свинцовые тучи. Ощущение, что вот-вот – и разродятся снегопадом.

Уже больше часа мы с Гешей не разговаривали. Когда идешь далеко и начинаешь уставать, главное, вогнать себя в подобие транса. Сделать это просто – надо смотреть не вдаль, а под ноги и чуть-чуть вперед. Двигаться тогда начинаешь равномерно, как машина, и усталость отступает. Только потом, после отдыха, придет боль в мышцах, если долгая прогулка с непривычки, но пока шли мы ходко – компания, двинувшаяся за нами, давно исчезла из вида. Хотя, иди железка прямо, может, мы и видели бы их вдалеке, но пологие повороты то в одну, то в другую сторону были постоянно.

– Алекс, тормозни, – осадил меня Геша.

Я тормознул. Отходить даже никуда не стали, он в одну сторону повернулся, я в другую. После я ждал, пока он, достав бутылку с водой, восполнит уровень жидкости в организме. Воды нам с собой дали, и не из талого снега, а целую полуторалитровую бутылку минералки.

Тишина вокруг даже уже не звенела, как вчера, а была просто мертвой. Я вдохнул полной грудью и выдохнул шумно, запрокинув голову вверх, прогоняя нахлынувшее наваждение. И только сейчас обратил внимания, что изо рта при выдохе идет пар.

– Геш, смотри, – я дыхнул.

– Че?

– Пар идет, че! Густой, недавно еще такого не было. Сколько градусов, как думаешь?

– А не знаю даже. Хм… – Он поежился. – А холодно, в натуре. Пока шли, и незаметно было. Может, и минус уже, мне кажется.

– Пошли тогда резче. Не хочу я нору в снегу рыть, если что…

– Не каркай, блин. Я тоже не хочу.

Мы опять дернули, некоторое время шли молча. Вдруг я резко остановился, наткнувшись на выставленную руку Егора.

– Ты что? – Я вопросительно посмотрел на него.

– Тихо!

Он повернулся назад, приоткрыл рот и приставил ладони к ушам, как локаторы. Выглядит смешно, но действенно, сам проверял. Сам сразу же сделал так же.

Пару секунд ничего не слышал, но потом, сделав пару глубоких вдохов и задержав дыхание, уловил на грани слышимости. Где-то в той стороне, откуда мы шли, кричали. Притом хорошо так, с надрывом. И вроде голос не один. Чуть позже ор перешел в просто животный вой, от которого меня окатило волной ужаса, и все затихло. По крайней мере мы больше ничего не слышали.

Геша уже перекинул ружье из-за спины на изготовку. Некоторое время мы просто стояли, переглядываясь, слушая лишь свое дыхание. Надо было что-то сказать, но мне совсем не хотелось. Егору, видно, тоже не хотелось, поэтому первым заговорил я:

– Надо же, наверное, сходить, посмотреть… что там?

– Знаешь, если б там, к примеру, Толстый шел с лекарем нашим, я б туда уже бежал… но вот не уверен, что, если там стайка из тех песиков, которые ночью к нам в гости приходили, я сумею все три раза попасть и так же быстро перезарядиться…

– А если нас сожрут, то к нашим, за которых мы впряглись, помощь точно в ближайшее время не примчится…

Когда я договаривал, мы уже тихонько шли дальше. Тихонько потому, что, сорвись мы на быстрый шаг, это показалось бы бегством.

– Собачки по деревьям ползать точно не умеют, поэтому, чем быстрее мы дойдем до людей, тем быстрее снимут с деревьев тех, кто успел туда залезть, – успокаивая и свою, и мою совесть, сказал Геша.

Шли мы все быстрее.

– А если кто на дерево и залез, то песики рядом с ним посидят. Глядишь, и нас догонять не станут.

В следующий час хода усталости я почти не чувствовал. Заболела шея только – оглядывались мы теперь каждую минуту. Но все было тихо.

В глаза друг другу не смотрели.

– Да и фиг с ними, сожрали их – и насрать! – вдруг выдал Геша. – Эти мрази сидели на жопе ровно, хоть бы кто раненым помог! У нас там тяжелых осталось человек десять, если никого не приведем, до завтрашнего вечера половина не доживет, как доктор сказал! С чего это мы должны были к ним бежать?

– Да и болт на них, действительно, – ответил я, и как-то сразу отпустило.

Стало заметно холоднее. Минут через пятнадцать, сняв капюшон, на ходу намотал арафатку на голову. Лицо оставил открытым, не люблю, когда ткань мокрая к лицу липнет. Геша после этого пошарил по карманам и с довольным лицом извлек откуда-то и натянул камуфляжной расцветки балаклаву. Тоже Толстый презентовал, скорее всего.

– Ну ты террорист, – восхитился я, смотря на него.

– Ха, себя-то видел? Шахид натуральный. Оба, смотри-ка! – показал Геша вперед, где в стене леса виднелась прореха. Это могла быть и просека, конечно, а могла и…

– Точно, дорога! – радостно воскликнул Геша после небольшого спринта.

Мы дошли до нерегулируемого переезда. Даже семафора не было, висели лишь проржавевшие насквозь знаки в виде косого креста, на которых с трудом сквозь ржавчину различались красный и белый цвета.

Дорога пересекала пути под углом. Слева, чуть позади нас, метров через сто был поворот и виднелась только стена леса. Справа же можно было посмотреть километра на два, дальше все просто терялось в белом мареве. По дороге сегодня никто не проходил и не проезжал – снег на полотне лежал нетронутый. Я чуть разворошил ногой белое покрывало – асфальт, неплохого качества.