— Сначала я хотел его просто уничтожить, а потомподумал, что он еще может нам пригодиться.

— Зачем? — быстро спросила я.

— Пока еще не знаю, все будет зависеть от того, с чемвернется Арье.

— То есть?

— Успеют ли в Москве до его отъезда обнаружить, что затовар он привез!

— Значит, ты хочешь провернуть то же самое и с Курицей?

— Сначала я думал так, но потом мне пришла в головуодна мысль…

— Какая? — хором спросили мы с Матильдой.

— Понимаете, если опять забраться к Нальчику и простоподменить все пакеты сахаром…

— Гениально! Тогда они решат, что им всучили сахарвместо кокаина, у них начнутся разборки между собой, и будет уже не доКурицы! — догадалась Матильда.

— То-то и оно! А если в Москве не сразу проверят товар,то они попросту всучат Курице сахар, и она спокойно его провезет.

— Все это, конечно, хорошо, — сказала я, —но, согласитесь, это только полумеры!

— То есть? — не понял Володька.

— Ну спас ты Арье на этот один рейс, а что он повезетобратно?

— Похоже, оттуда они возят антиквариат. Но это не такстрашно. Ну, отберут у Арье какую-нибудь статуэтку, подумаешь, большое дело,тем более он гражданин Израиля. В худшем случае его больше в Москву не пустят,но для него-то это только лучше!

— Так-то оно так, но все равно Вальчик с Томкой будутеще каких-то несчастных мучить, и не факт, что отвяжутся от Курицы… Надодействовать радикально, надо этих подонков как-то подставить… И совесть никогоне должна мучить. Что может быть хуже торговли наркотиками?

— А кто говорил о совести? — рассмеялсяВолодька. — Ты мыслишь как настоящий Робин Гуд! Все правильно. Будемдумать в этом направлении. Сейчас главное — дождаться Арье. Он вернется в ночьс четверга на пятницу, и уж будьте уверены, все мне расскажет.

— А ты пока нам расскажи, как ты все это с нимпровернул, — потребовала Мотька.

— Заперся в нужной кабинке. Но щелочку нашел, наблюдаю!

— Да, — вдруг задумчиво сказала Мотька, — чтоначалось в сортире, то там и кончится!

Мы покатились со смеху.

Отсмеявшись, Володя продолжал:

— Смотрю, Витек стоит у раковины, руки моет. Вскоревходит Арье, озирается, делает вид, что Витька не знает. Гляжу, сумки у ниходинаковые. Арье берет сумку Витька и идет с ней в кабинку.

— В твою?

— Нет, пока в другую, и скоро возвращается, ставитсумку и руки моет. Витек что-то ему шепнул, взял свою сумку и вышел. Там ещекакие-то мужики были, но никто на них внимания не обратил. Ну, думаю, если АрьеАське не поверил, тогда ему хана. Но он таки поверил и сразу ко мне в кабинкупожаловал. Я ему пакет протягиваю и говорю шепотом: «Здесь сахарная пудра!» Онсразу все просек, выхватил из-под куртки пакет с кокаином, отдал мне, а мойпакет себе под куртку засунул. Вот и все!

— Да, но если у него этот пакет обнаружат, то спросят,почему он сахар на теле везет? — поинтересовалась я.

— Да он его в самолете в сумку переложит, и все. А вслучае чего скажет, думал, в Москве с сахаром перебои. Он ведь когда уезжал,там ничего не было!

— Но сейчас-то все есть! — напомнила ему Мотька.

— А может, он дебил? — не растерялся Володя.

Дома Женя сказала, что завтра ехать на Мертвое море Таша неможет, но при этом вид у нее был ни чуточки не огорченный, а скореетаинственный.

— Так что, девочки, придется вам с утри опять идти напляж.

— Да, теперь им уже от этого пляжа никуда недеться! — констатировал Володя.

Надо сказать, я нисколько не огорчилась из-за отменыпоездки. Недостатка во впечатлениях у нас не было. Денек можно передохнуть, азавтра свяжемся с Курицей. Кстати, может, она звонила?

— Женечка, мне никто не звонил?

— Тебе? Кто? — как-то странно насторожилась Женя.

— Римма Львовна, тетя Муры и Шуры?

— Нет, а что?

— Да так, ничего, просто они хотели приехать…

Курица пока не звонила. Может, она еще ничего не знает? Примысли о том, что нам еще предстоит, у меня голова пошла кругом.

Когда мы легли, Матильда вдруг проговорила:

— Аська, до чего же он отчаянный парень, Володька! Акстати, он тебе кем приходится?

— Кто его знает? Наверное, троюродный брат!

— Скажи, какой молодец! Один такое провернул!

— Ты в него втюрилась, что ли?

— Уж так сразу и втюрилась! — без большой уверенностиотвечала Мотька. — Но, как это говорится, прониклась… уважением.

— Ладно, на правах сестры я тебе разрешаю и уважать, ивлюбляться. А сейчас спать хочу, умираю!

Утром, когда мы завтракали, Володька еще спал. А Женя,закрывая за нами входную дверь, вдруг сказала:

— Ах да, девочки, ровно в двенадцать подойдите,пожалуйста, к фонтану на набережной.

— Зачем? — спросила я.

— Надо!

— Кому надо? — не отставала я. Женя на секундузадумалась.

— Пожалуй, всем! И вам, и нам, и… Нет, больше я ничегоне скажу!

— Женечка, ну, миленькая, ну, пожалуйста, скажи, чтотам будет? — взмолилась Матильда.

— Хоть убейте, не скажу! Все, идите, мне работать надо.

— Женя, ты только скажи, это хорошее или плохое? —допытывалась я.

— Хорошее, безусловно, хорошее! Все, ступайте! — Иона почти вытолкала нас за дверь.

По дороге к автобусу мы гадали, что же такое ждет нас вполдень у фонтана.

— Знаешь, я думаю, это твой братец и тетка что-топридумали!

— Скорее всего!

— Ой, я догадалась! — закричала вдругМотька. — Это наверняка Ольга Ивановна! С каким-нибудь приветом отФеликса!

— Тогда зачем такая таинственность?

— А таинственность Женя с Вовкой напустили, вот и все!

— Да, Матильда, похоже, ты права.

И мы совершенно успокоились. Это явно не имело никакогоотношения к нашим криминальным делам, иначе Вовка не стал бы |впутывать сюдаЖеню.

На пляже, кроме спортивной старушки и картежников, опять небыло никого. Вальчик отсутствовал.

— Матильда, а ты здорово загорела!

— Ты тоже! Представляешь, какие мы красивые приедем?Вадька Балабушка сразу умрет от любви! И Митяй тоже!