– Святой отец, а всё же неужели это так обязательно – жениться на этой дикарке? Неужто мы не можем просто их завоевать? Со мной тысяча верных воинов. У меня уже чешутся руки помахать своим топором, – Харлунд явно предпочитал добрую сечу династическому браку.

Архиепископ поморщился. Племянник короля был очень далек от тонкой политики и слишком прямолинеен. Когда же он поумнеет?

– Пойми, сын мой, – примирительным тоном произнес Абсалон, – перебить великое число язычников ради святой цели мы всегда успеем, но разве это разумно – лишить твоего царственного дядю стольких вассалов и вдобавок не пополнить паству добрыми христианами?

– Простите мне мое упорство, святой отец, но вы уверены, что этот брак поможет вашей цели? Как я слышал, островитяне не очень жалуют княжескую дочь, – не унимался Харлунд, нехотя доставая охотничий нож и рог из походного сундука.

– Сын мой, ты очень проницателен, не по годам, – подсластил лекарство архиепископ, – но руяне старомодны, и семья князя для них есть абсолютная власть. Прикажет муж княжны ей покреститься – она примет нашу святую веру. Далее она прикажет своим вассалам, разве они ослушаются? Наша миссия – распространять истинную веру с помощью любви, а не меча!

– Неужели? А как же полабские славяне, которым наша любовь оказалась не по душе? Кнуд Лавард совсем не ласково крестил их, как рассказывают, – хитро прищурился Харлунд.

– Ты опять прав, сын мой, но мы прибегаем к силе лишь тогда, когда наше миссионерство ни к чему не приводит. Бывают случаи, когда мы не можем проявлять слабость в вопросах веры, – парировал Абсалон.

В этот момент в шатер, поклонившись, вошел могучий воин, друг детства Харлунда, прошедший с ним тысячи лиг и десятки битв. Лицо воина украшал косой грубый шрам, оставленный вражеским зазубренным мечом. Массивные доспехи и шлем делали его вид еще более внушительным.

– Простите меня, святой отец, – глухим басом произнес воин, – Харлунд, всё готово, мои люди в сборе, ждут тебя у костра.

– Ингмар, рад это слышать. Как думаешь, сможем поразить островитян искусством наших лучников? – задорно спросил повеселевший Харлунд.

Могучий Ингмар гулко захохотал:

– Ну, если мы будем стрелять не по оленям, то поразим – глубже не бывает!

Харлунд рассмеялся грубой шутке друга, вот только архиепископ не улыбнулся. Как бы не наломали дров эти солдафоны, привыкшие только к ратным утехам.

– Дети мои, не сочтите за обузу, но возьмите с собой моего писца Иоанна, он будет вести учет вашим охотничьим трофеям, да и как верный слуга пригодится, – ласково предложил Абсалон.

– Зря вы нам не доверяете, святой отец, – неожиданно серьезно молвил Ингмар, недолюбливавший изворотливого архиепископа. – Король Вальдемар совершенно ясно приказал нам следовать плану, и мы не намерены устраивать там резню.

– Ну что вы, дети мои, какое недоверие, я забочусь о вас и об успехе вашей миссии! – изобразил негодование Абсалон. – Скажу иначе: у писца будет тайная миссия в замке, пока вы будете с князем и его двором на охоте.

– Ненавижу политику и шпионов! – огрызнулся Харлунд, резко развернулся и вышел из шатра. Ингмар молча поклонился архиепископу, поспешив за другом.

Абсалон задумчиво остался стоять в шатре и произнес в пустоту:

– Благословляю вас, дети мои…

Харлунд и Ингмар широкими шагами подошли к костру. У огня сидели десять одетых в легкие доспехи и кольчуги воинов, половина была вооружена длинными луками, за спинами виднелись колчаны, наполненные отборными стрелами. Остальные в очередной раз проверяли свои тяжелые штурмовые арбалеты. Заметив приближающуюся пару, воины вскочили и поклонились.

– Друзья, рад вас видеть в этот час! – бодро приветствовал их Харлунд, поочередно обнимая каждого. Ингмар же, сложа руки на груди, молча наблюдал за приветствиями.

– Братья мои, – продолжал племянник короля, – как вы знаете, мы отправляемся на Рюген по приглашению местного князя на охоту в честь их праздника, когда эти язычники водят хороводы и приносят жертвы своим идолам. Поэтому мы должны выглядеть как охотники, а не как воины. Я приказываю вам оставить в лагере ваши арбалеты и двуручные мечи и вооружиться короткими клинками, подходящими для самообороны. Да, шлемы и топоры тоже ни к чему.

– Да чтобы я оставил свой верный топор? – пробурчал угрюмый норвежец, поглаживая ручку тяжеленного остро отточенного боевого топора, раскроившего не одну сотню неприятельских голов вместе с коваными шлемами.

Харлунду даже не пришлось отвечать на возражение – норвежец почувствовал на своем плече рукавицу Ингмара, лишь молча покачавшего головой. Могучий норвежец тут же сник.

– Братья мои, – продолжил Харлунд, – мы с вами бывали в разных передрягах, но хочу еще раз напомнить вам, что мы едем на охоту, а не воевать, поэтому ведите себя тихо и учтиво, не пейте много хмельного и не переедайте. Да, и не забывайте подмечать расположение укреплений в замке и в округе, число солдат гарнизона и их вооружение!

Послышались одобрительные возгласы, воины закивали, даже мрачный норвежец уже не так расстраивался из-за своего верного топора.

Ингмар поднял руку, все разом замолчали. Харлунд улыбнулся:

– И еще одно: отплываем завтра пополудни, так что сегодня ешьте и пейте сколько влезет, развлекайтесь! Дарю вам доброго бычка для жаркого!

Воины загудели, выказывая крайнее удовлетворение этим приказом. Уж что-что, а попировать они любили не меньше, чем проламывать головы своим врагам на поле брани.

– Пойдем, брат, и мы примерим наши охотничьи костюмы, – сказал Харлунд, направляясь в сторону своего шатра.

– Ты хотел сказать, овечьи шкуры? – ответил Ингмар, и они оба расхохотались.

Замок Каренц12

Войта довольно быстро привык к новому помощнику. Болеслав действительно внушал доверие. Этот рослый крепкий шатен был на все руки мастер. Вскоре старший конюший со спокойным сердцем позволил себе оставить помощника одного и заглянуть на княжескую кухню, где ему всегда были рады.

Болеслав же с усердием чистил коней перед охотой, приводил в порядок седла и упряжь и так увлекся работой, что не заметил подошедшую Казимиру, которая улучила момент и проскользнула в конюшню незамеченной.

Юноша вздрогнул, когда она обвила его шею своими руками. Он резко развернулся, немного отстранил княжну, любуясь ее красотой, а затем страстно прижал к себе.

– Любый мой, – шептала Казимира, – наконец ты подле меня, я тебя не отпущу, будешь только моим…

– Казимира, голубка моя! – в волнении шептал Болеслав. – Это я тебя не отпущу, жизнь за тебя отдам!

– Ну какая же я голубка, уж скорее ворона лесная, – девушка тряхнула своими черными кудрями.

– Что ты! Чище и милее ты любой голубки небесной! – с любовью возразил Болеслав.