скулы, искрящиеся глаза, тонкая шея. Юта возненавидела их. Она вцепилась в тяжёлый отполированный камень и скинула на пол.

Он не разбился вдребезги, как случилось бы с обычным зеркалом. Он раскололся ровно на две части. Так же, как её сердце.

***

Гвирн стоял, склонив голову, крепко сцепив руки за спиной. Старик, сидевший за столом перед миской с ёккой, смотрел на сына строго.

— Ну, как всё прошло? — спросил Холден.

— Хорошо. Она согласилась. Думаю, когда они вернутся, я сделаю её своей женой. Тогда пророчество сбудется.

Старик нахмурил брови, то ли в недовольстве, то ли просто припоминая.

— Повтори-ка, что именно там написано?

— Тот, кто женится на девушке, спустившейся с небес, проведёт народ через тёмное время. То есть, конечно же, станет Кангом.

— Тьфу, — сплюнул с отвращением старик, — ещё один изгой. Ты и так уже Канг, зачем тебе девчонка? — проворчал Холден, однако, особо не настаивая.

— Да, сейчас я Канг, но и этот слабак, Турраг, тоже был Кангом. И тоже думал, что ничто этого не изменит. Ещё рано сбрасывать Корта со счетов. Кто знает, что может случиться, когда он вернётся из похода? Я должен удостовериться, что не только люди, но и боги на моей стороне.

Старик медленно кивнул. Его лицо казалось бесстрастным, но Гвирн понял, что Холден доволен ответом. Гвирн не посмел улыбнуться в присутствии отца, но его сердце ликовало. Наконец-то! Наконец-то его старания вознаграждены. Годы послушания воле богов и упорной работы приносят свои плоды. Всё шло просто прекрасно. И обещало стать ещё лучше.

Глава 8. В стенах

Тень от Стены накрыла приветливой ладонью. Измождённые переходом люди привалились к всегда остающемуся прохладным камню. Из-под низко надвинутых хилтов, словно из солнечных печей, валил жар. Пот пропитал одежду, покрыл тела едкой коркой. Руки и лица обгорели, волосы забились песком, ноги были стёрты в кровь. И всё же они дошли.

Их было всего шестеро: Корт, Леда, Уги, Дар, Нагир и Юта. Достаточно ли этого для того, чтобы спасти целый город? Возможно, и нет. Во всяком случае, не сразу и не сейчас. Но они положат начало.

«Мы будем продвигаться по одному шагу за раз. Я должен быть рад, что мы осилили переход и не забегать вперёд», — так говорил себе Корт. Так он пытался справиться с ношей, которую взвалил на себя и на пятерых людей, за жизни которых теперь отвечал. Могли ли они вообще хоть что-нибудь сделать? Ответа на этот вопрос у Корта не было.

Переход дался тяжело. Хотя тела атлургов и были приспособлены для обитания в пустыне, но народ веками не жил под открытым небом. Они отвыкли, ослабели, начали приспосабливаться к совсем иным, гораздо более комфортным условиям.

Атлургам было трудно, хоть никто из них не подавал виду. Они лишь крепче стискивали зубы, бросая на размеренно шагающего Корта взгляды украдкой. Да, сейчас он был атлургом, ругатом. Но до этого он был всего лишь изнеженным чужаком. Чужаком, сумевшим выжить.

Корт тоже молчал. Лишь иногда позволял себе взять за руку Леду. Не для того, чтобы помочь перебраться через очередной бархан, каждый из которых теперь казался атлургам почти непреодолимой преградой. И не для того, чтобы провести между зыбучими песками или мимо незаметной уставшему глазу змеиной норы. А чтобы дать ту незаметную опору, на которую опирается не тело, — душа. Но телу тоже становится легче.

Сложнее всего пришлось с виду могучему Нагиру. Ему требовалось слишком много воды. Он уставал быстрее остальных и больше всех похудел. Корт знал, каково это: он обладал таким же мощным телосложением. Слишком много мышц, слишком большой вес и высокий рост, — в пустыне это были одни минусы.

Ещё, как бы Корт ни старался, он не мог не смотреть на Юту. Его глаза сами подмечали малейшие изменения, происходившие в ней каждый день.

Во время первого их похода в Вечный Город Корт со страхом наблюдал, как с каждым днём таяли её силы. Она словно истончалась, становилась невесомой и будто прозрачной. Словно мираж: протяни руку, и он растворится от прикосновения.

Но не теперь. Сейчас Корт с каким-то благоговейным чувством, новым для него самого, следил за тем, как Юта становилась сильнее. Будто призрак понемногу обретал плоть. С каждым днём она словно наполнялась жизнью, красками, обрастала какой-то новой аурой. Прекрасной и незнакомой.

Корт наблюдал, как похожа она становилась на атлургов. Нет, как она становилась атлургом. Очень быстро её кожа потемнела. Причём загар по оттенку был точно как у народа, а не как у него. Волосы отросли и выцвели. Теперь в них появились золотые и льняные нити, искрящиеся на солнце.

А ещё у Юты выгорела радужка глаз. Солнце будто выжгло из неё всю серость, всю тень. Её глаза стали изумрудными, словно светящимися изнутри, слишком яркими, так что Корту было почти больно в них смотреть.

Эти перемены казались ему почти мистическими. И временами Корт как будто совсем переставал её узнавать. Если бы Юта не возвращала его к реальности своим совсем не изменившимся поведением. С обычным своим упрямством она лезла во все дела: пыталась стрелять ящериц и устраивать ловушки на змей. Путалась под ногами во время обустройства лагеря и сожгла до состояния головешек двух пескоедок.

Эти две её такие разные стороны приводили Корта в ступор. Как можно одновременно быть такой изящной и неуклюжей? Нечеловечески прекрасной и по-земному надоедливой? Быть такой независимой и непокорной и всё же бросать на Корта взгляды каждый раз, как в чём-то неуверена или хочет одобрения своим действиям?

Хотел бы Корт не обращать на неё внимания, как будто Юты вовсе не существовало. Но она была слишком шумной, слишком яркой, занимала слишком много места. Она была всюду, куда бы он ни посмотрел.

В таких мыслях и переживаниях прошёл для Корта переход. Помимо того, чтобы не дать Дару застрять в зыбучих песках, выхаживать Уги, которого укусила, слава богам, не слишком ядовитая змея, а также учить атлургов основам выживания под открытыми солнцами и смотреть, чтобы никто не потерял сознание от переутомления и солнечного удара.

Но теперь трудности перехода остались позади. Первый этап плана был завершён. Начинался второй. Менее сложный, но куда более судьбоносный.

Третий день атлурги без устали работали под Стеной. Двое замешивали раствор, двое поднимали наверх, и ещё двое проливали составом песчаный «язык». Корт не был уверен, что вышел точно туда, откуда они с Ютой спрыгнули в прошлый раз. Возможно, поднявшись на Стену,