– Для этого территорию надо поделить, – усмехнулся Асмолов.

– Если надо – значит, поделим, – отмахнулся Ревизор. – Большевизм – это гангрена. И лечится только ампутациями.

– Ампутацией России? – не унимался не вовремя начавший озлобляться Асмолов.

– Реорганизацией… Но это все детали, на сегодняшний день несущественные. Будет тема для будущих дискуссий. Когда настанет время этих дискуссий. А для этого сегодня нужно действие. Действие всех неравнодушных сил и единение всех неравнодушных людей.

– Что мы можем дать друг другу? – спросил Асмолов, обуздав свое раздражение от перспективы дележа родной страны.

– Мы вам – деньги, ресурсы и цель.

– Звучит заманчиво.

У «Святой Державы» был некоторый опыт общения с зарубежьем. Четыре года назад завязались достаточно тесные отношения с ортодоксальными монархистами-эмигрантами, и заграница неплохо подпитала «державников» деньгами. Кончилось все провалом – на визитере из Европы повисло ОГПУ. В результате у «Державы» сгорели как свечки две ячейки и навис риск полного краха организации. Но тогда обошлось. Связи с «ортодоксами» были разорваны. А поскольку финансирование и помощь требовались постоянно, были установлены тесные отношения с троцкистским подпольем, которое отлично подогревалось деньгами из-за рубежа. То самое троцкистское подполье накрылось год назад. «Святая Держава» опять сумела остаться в стороне, но прекратились денежные вливания от троцкистов, без которых ее развитие, да и само существование выглядело проблематичным. Так что новый контакт нес в себе опасность, но вместе с тем и перспективы. Именно так должна была выглядеть мотивация «державников». И мы делали все, чтобы Ревизор в нее поверил.

– А чем мы можем помочь вам? – спросил Асмолов.

– Много чем, – улыбнулся Ревизор. – Прежде всего нужна информация о промышленном и военном потенциале Советского Союза. Не помешает и аккуратная пропаганда идей свободы среди погрязшего в большевистском невежестве населения. И могут пригодиться опытные боевики. Даже наверняка пригодятся. Они у вас есть?

– Есть. И в достаточном количестве, – снисходительно произнес Асмолов.

– Ну, тогда мы точно договоримся…

Потом пришло время обсуждения деталей. Как осуществлять контакты. Кто, чего и кому должен. Суммы, которые обещал Ревизор, внушали уважение. И он не только обещал. Открыв портфель, он начал выгружать из него пачки денег.

Подытожив совещание, Ревизор объявил, тыкая пальцем в сторону своего невзрачного спутника:

– По насущным вопросам с вами будет связываться пользующийся нашим глубоким доверием и имеющий право принимать решения Станислав Абрамович. Думаю, он заслужит и ваше уважение…

На следующий день мы имели длинное, написанное превосходным русским языком, с явным литературным талантом и драматизмом – хоть сейчас в любой журнал – агентурное сообщение агента Казбека – он же Асмолов.

Воронов, дочитав, в сердцах кинул сообщение на стол:

– Поверить не могу, что мы отпустили Ревизора!

– Мы его отпустили, заявляю авторитетно. Поверил?.. А теперь давай думать, как будем крепить сотрудничество с «Картелем»…

Страна 22 апреля 1939 года торжественно отпраздновала день рождения Ленина. А совсем скоро мне предстояло справить и день рождения хозяйки моего сердца Антонины.

В сплошной череде напряженных буден я решил устроить ей настоящий праздник – с яркими красками, блеском огней и шипучими напитками. На один вечер решил обуржуазиться, и мы отправились в ресторан гостиницы «Метрополь».

Забронировать там место выглядело задачей почти непосильной. Но только не для меня. Это заведение находится под плотным контролем НКВД, учитывая, какое количество иностранцев там харчуется.

Мы расположились за столиком в самом углу зала. Вид заведение имело чопорно-помпезный. Колонны, лепнина под потолком, бархатные портьеры, хрустальная люстра, быстрые предупредительные официанты. В бассейне в центре зала плескалась стерлядь, которую по желанию посетителей вылавливали и тащили на кухню, а потом на стол. Мишура ушедшего, но чудом возродившегося мира роскоши и изысканности.

Когда НЭП приказал долго жить и страна все еще сидела на продовольственных карточках, все рестораны переквалифицировали в рабочие столовые. Сейчас карточки отменены, идет бурный подъем благосостояния народа, так что руководство страны напрямую рекомендовало вернуть ресторанную культуру. Уже, конечно, не буржуазную, а пролетарскую. Но по виду – одно и то же. Пока таких заведений совсем мало. Вон в Москве только изысканный «Метрополь», грузинский «Арагви», где отведен отдельный кабинет для нашего нового наркома Лаврентия Берии, да еще парочка. И в них не пробиться.

Удовольствие, конечно, далеко не для всех. Трудовой народ все больше по пивным-рюмочным расслабляется. Рестораны могут позволить себе люди с деньгами – изобретатели, руководители промышленности, творческая интеллигенция. И, конечно, военные в больших чинах, зарабатывающие достаточно. Их и была чуть ли не треть зала – от полковника и выше.

Еще треть зала – иностранцы, чопорные, высокомерные и в глубине души запуганные. Все же находятся в логове мирового коммунизма, хоть у них в руке и вилка с нанизанным соленым огурчиком, а на тарелке перед ними бутерброды с зернистой икрой.

А вон через столик известная звезда советского кино явно скучает в компании лощеного, в ладном вечернем костюме джентльмена, имеющего вид театрального героя-искусителя. Скорее всего, это исполнитель ролей сердцеедов в каком-нибудь московском театре.

Слева от нас два серых мыша канцелярского вида заказывают уже третий графин водочки, закусывая изысканными блюдами. Наверняка какие-то темные жучки, набивающие в запутанных лабиринтах советской экономики карман за счет народа и стремящиеся получить как можно больше удовольствий от жизни, пока их не схватили и не поставили к стенке. Эта ушлая публика всегда разрывается между животным желанием жить красиво, на все ворованные деньги, чтобы окружающие сдохли от зависти, и опасением засветить перед теми же окружающими свои неправедные доходы. Люди поразительной живучести. Мне кажется, когда мы построим коммунизм, они останутся такими же – желающими урвать гораздо больше того, что им положено по заслугам и совести.

Антонина у появившихся в Москве как по мановению волшебной палочки новых подружек взяла взаймы выходное голубое креп-жоржетовое платье, нацепила дешевую, но очень стильную бижутерию. И выглядела великолепно. Такой томной незнакомкой Александра Блока.

Мы чокнулись и выпили шампанского.

Минуты текли плавно и приятно. Мы наслаждались жизнью и друг другом. Это был наш вечер. Моя ладонь на ее руке. Улыбки. Легкий шум в голове от шампанского.

Певец во фраке в сопровождении оркестра гладким баритоном выводил: