Вот – это постсмерть. Это состояние, когда жить незачем, но все равно приходится. У тебя когда-нибудь такое было?

– Нет, наверное. Ну, или я просто мертв, всегда, не знаю. Это тоже что-то из группы “пасош”, мне кажется.

Он опять засмеялся.

– Мы родились стариками, и мы ждём свою молодость, да. Видишь, какая отличная группа! Мы сидим тут как два старика, обсуждаем подростков и какие-то заумные глупости, но все это проходит, когда мы вспоминаем группу “пасош”.

Из колонки повторялись слова "орёл, решка". Ребята, взявшись за руки, будто на картине Матисса, скакали вокруг колонки, и иногда выкрикивали слова вместе с ней. Мы сидели, молча смотрели то на них, то на журавля, курили и потягивали пиво из бутылок. Мне не хотелось говорить, и я совсем не знал, о чем. Моему соседу, видимо, хотелось, и он собирался с мыслями, но все никак не мог.

– Знаешь, постсмерть это не так плохо. Ведь до неё была жизнь.

Он сделал большой глоток, выкинул бутылку в мусорку и открыл вторую.

– Всегда же хорошо, когда была жизнь. Даже если совсем немного.

– Ты говоришь о чем-то конкретном, или это так, софистика?

– Понятия не имею, что такое софистика. Нет, конечно, это все не просто так, но я не знаю, как перейти к тому, о чем надо поговорить.

– И о чем нам надо поговорить?

– Не нам, нет. Мне. Об Ире.

– Ира – это?

Он вздохнул.

– Ира – это все, что у меня было, а больше ничего уже и не было. И не будет уже. Только воспоминания. И постсмерть.

Я не знал, что на это ответить, поэтому просто зажег сигарету. Из колонки доносилась песня "Пуля-дура". Собеседник тоже закурил, выпустил дым, а потом сказал:

– Давай по порядку будем. Только песня эта сейчас доиграет, а то под неё совсем начинать не хочется. Разве что заканчивать.

– Может быть, пойдём?

– Нет, давай ещё посидим немного. Вон ребята собираются, вроде как. Это значит, что у нас не будет саундтрека студенческой попойки, но будет тихо и я смогу все рассказать, без автоматов, стреляющих в лица.

Они действительно похватали свои вещи и весело пошли вниз по бульвару. Музыка закончилась. После того, как музыка заканчивается, всегда наступает какое-то ощущение пустоты, как будто у тебя забрали что-то достаточно важное. Обычно оно длится недолго, секунд тридцать, а потом ты привыкаешь. Но сейчас казалось, что все пространство, где мы находились, стало безмолвным. Вокруг были какие-то люди, они, наверняка, общались между собой, по обе стороны от бульвара ездили машины – точно не было тихо, но я не слышал никаких звуков, словно был в вакууме. Если бы здесь вдруг образовался вакуум, мы бы все потеряли сознание, попадали со своих лавок и больше не встали. Наверное, это было бы не так уж и плохо.

– С Ирой мы познакомились на той самой новогодней вечеринке, куда меня позвал мой одногруппник. Я все же решил туда сходить. Подумал, что мне не помешает немного социализироваться. Сомнений было, конечно, море – я раздумывал над этим до самого 31-го декабря, но примерно за час до, собственно, нового года решил, что это нужно сделать. Позвонил ему и спросил – нормально ли будет, если я приду. Он был уже в некотором подпитии и радостно сказал, что именно меня там для полного веселья и не хватает. Звучало это, конечно, сомнительно, но в тот момент я почему-то подумал, что это абсолютная правда. Он жил на Первомайской, ехать мне было около часа. Пока я собрался и сел в метро, было уже без десяти двенадцать.

– То есть, ты?..

– Да. Новый год я встретил в метро. Там было не очень много народу, в основном пьяные азиаты и какие-то маргиналы, которые в метро есть, наверное, всегда. В момент, когда новый год наступил, они все начали горлопанить, а я сидел на крайнем месте в углу и пытался делать вид, что сплю. Странно, что они не попытались вовлечь меня в свою…радость. Где-то в ноль двадцать я вышел из метро и сразу попал в вакханалию салютов – здесь я уже не мог делать вид, что сплю, мне нужно было идти, а салюты били по голове и по глазам. Никогда не любил салюты. Они как будто заставляют ощущать праздник, который ты не хочешь ощущать. Поэтому, логично, что пока я шел до его дома, ощущения праздника у меня совсем не появилось, скорее, появилось желание развернуться и уйти домой. Но так я не сделал. Не знаю, возможно, и стоило. Возможно, всегда, когда появляется такая мысль, стоит делать именно так. В общем, я пришел. На вечеринку. Там было много людей, я не знал никого из них, кроме двух своих одногруппников. Они мне обрадовались, наверное, раньше думали, что я какой-то аутист, а тут – пришел на вечеринку. Они все уже были пьяные, мне, прям на пороге, протянули стопку водки и отказывались впускать внутрь до тех пор, пока я ее не выпью. Я выпил. Запить мне не дали и налили еще одну. Ее я тоже выпил. После этого меня впустили внутрь и дали пакет сока. Я выпил оттуда где-то треть, помню, что сок был персиковый – самый отвратительный на свете, но мне это вообще не помешало. Потом я спросил что-нибудь поесть, а в ответ мне сказали, что еды уже нет, и налили еще стопку. В тот день я только завтракал, но делать было нечего, и я решил, что буду пить. И что все будет нормально. Нормально, конечно же, не было.

– Классический Новый год, по-моему, для первого курса. У меня, правда, еда все-таки была, но в остальном – все было примерно так же.

Он сильно закашлялся, потом сплюнул на асфальт и закурил.

– Знаешь, мне как-то не с чем сравнивать. Я больше никогда не праздновал Новый год. Не сказать, что я его и тогда праздновал, но это было наиболее похоже на праздник. Ладно, я же вообще не об этом, ты меня сбиваешь.

Я сделал глоток пива.

– Если хочешь, я могу молчать и просто слушать, ты скажи только об этом. Просто я стал чуть более разговорчив, странно, правда? Но я смогу это побороть, у меня большой опыт.

– Опыт в чем?

– В затыкании себя. Продолжай, я не буду перебивать.

Он и продолжил.

– Ира была подругой девушки друга моего одногруппника. Я помню, что в какой-то момент мы с ней оказались на балконе, курили. Кажется, к тому времени