я выпил больше водки, чем за всю свою жизнь до этого. Я был очень разговорчив, рассказывал ей, в чем уникальность группы “Gorillaz”, или что-то в этом духе, а она почему-то внимательно слушала. Возможно, ей было на самом деле интересно, возможно, она просто старалась быть вежливой. Потом я закончил и замолчал. Она спросила:

– А откуда ты? Я никогда раньше тебя не видела, почему?

– Потому что я никогда раньше никуда не ходил. Все очень просто.

– В смысле? Ты же учишься вместе с ними? С ними сложно никуда не ходить.

– О том, что они существуют, я узнал месяц назад. Поэтому – нет, вообще не сложно. Наоборот – очень просто. Я могу тебя этому научить. Нужно просто сидеть дома и ни с кем не общаться, тогда и ходить никуда не придется.

– Эй, это же так скучно! Как можно сидеть дома все время? Это очень скучно!

– Наверное. Но у меня, знаешь, как-то получается. Вообще никаких проблем не возникает.

– И зачем тогда ты приехал сюда?

– Чтобы с тобой познакомиться, я думаю. Других причин нет.

– И как? Доволен?

– Очень доволен, да.

Она улыбнулась. Так, очень тепло, я непроизвольно улыбнулся в ответ.

– Ты странный. Ты мне нравишься.

Я плохо помню, что было потом. Помню, что она потеряла телефон, и я ей дал свой, чтобы она смогла позвонить и найти его – так у меня остался ее номер, но тогда я об этом вообще не думал. Через какое-то небольшое время после этого она уехала.

Помню, что меня тошнило в ванну, и потом я долго пытался скрыть следы этого. Наверное, у меня получилось. По крайней мере, никто меня впоследствии ни в чем не упрекал. Помню, что после этого я продолжил пить, но совсем не помню что.

Странно, да? С тех пор прошло уже лет пятнадцать, а я все равно помню все так, будто это было вчера, и я только проснулся. Почему-то все вещи, которые связаны с Ирой, я помню очень хорошо. Как будто все они были вчера.

Он замолчал, потер себе лоб, а потом добавил:

– Только говорить о них почему-то сложно до сих пор. Наверное, именно потому, что кажется, что все это было вчера. Ну ладно, это все отступления, но просто будь готов к тому, что в какой-то момент мне, возможно, будет сложно рассказать о чем-то, и я обойдусь двумя общими словами, или вообще ничего не скажу.

– Да, конечно. Я не хочу у тебя ничего выпытывать, в конце концов, это же твоя идея – рассказывать мне свою жизнь. Если ты о чем-то умолчишь, вряд ли я замечу.

Он снова потер лоб, потом обхватил лицо руками и какое-то время оставался в таком положении. Наверное, собирался с мыслями. Либо боролся. Потом продолжил:

– На следующий день я проснулся в очень странном состоянии – как будто я все еще был пьяным, меня болтало из стороны в сторону, было очень сложно ходить, а голова была каменная. Проснулся достаточно рано, часов в двенадцать, при том, что мы легли в восемь, или около того. Все мои вчерашние друзья еще спали, по пять человек на кровати, я хотел принять душ, но когда зашел в ванную, понял, что физически не могу залезть туда, где недавно оставил весь свой желудок. Поэтому просто оделся и вышел из квартиры. И поехал домой. Дома помылся с комфортом, минут сорок стоял под душем и стучал по щекам, чтобы прийти в себя, но мне это все равно толком не удалось. Когда вышел из душа, зачем-то взял в руки телефон и минут пять пытался вспомнить, что это за последний набранный номер. Потом понял, что это Ира и захотел ей позвонить, но подумал, что она еще спит, и что делать этого не нужно. Мне хотелось ее увидеть, но я совершенно не был уверен, что я смогу это сделать. То есть – она бы наверняка согласилась, но я просто не знал, что с этим делать и как себя вести. В итоге не позвонил и лег спать. Проспал часов до шести вечера. И, когда проснулся, обнаружил в своем телефоне пять пропущенных звонков от нее.

И просто не знал, что с этим делать. Перезвонить? Но что бы я ей сказал? Лечь спать дальше? Но я бы точно не смог уснуть, зная, что она мне звонила. В итоге я просто ходил по квартире в одну сторону, а потом в другую и, наверное, о чем-то думал. Пока я ходил, она позвонила еще раз. Я очень испугался, но взял трубку.

– Ой, ну наконец-то! Я уж подумала, что ты умер после вчерашнего шабаша. Как дела?

– Привет! Я…не знаю, нет, я жив, да, я просто спал и не слышал, что ты звонила, прости.

– Ты очень долго спал! Увидимся?

К такому вопросу я не был готов совершенно. То есть, я готовился к тому, чтобы задать его самому, но услышать его – к этому я был не готов совершенно. Поэтому я молчал секунд сорок. Она не выдержала.

– Ну, если нет, значит – нет! Как хочешь!

– Нет, нет, подожди. Да, увидимся, конечно, я…не знаю, наверное, я еще толком не проснулся. Где увидимся?

– Не знаю, где ты живешь?

– На Китай-Городе.

– Серьезно? Здорово! Я живу на Кузнецком Мосту. Знаешь, Варсонофьевский переулок?

– Нет, вообще не знаю. Ну, давай тогда на Кузнецком и встретимся?

– Давай, сколько тебе времени надо?

– Ну, минут тридцать, не знаю.

– Давай сорок! Набирай тогда, как будешь там. Пока!

К нам подошел мужик в узких очках и поношенной кожаной куртке. У него были несимметрично подстриденные усики и слегка опухшее лицо. Он жалостно, но настойчиво попросил денег на билет до Воронежа. Я уже несколько раз его видел, он просил у меня денег в разных местах и где-то на третий раз я окончательно понял, что Воронеж в его понимании – это не город, а метафора выпивки, и денег ему больше не давал. Мой собеседник, наверное, этого не знал, либо ему было абсолютно безразлично, но он выгреб из своих карманов всю мелочь и ссыпал в протянутую ладошку. Мужик выразил свою глубочайшую благодарность и ушел, а он продолжил рассказ, как будто его никто и не отвлекал.

– В итоге мы встретились. На улице было странно и холодно, мы пошли в какое-то кафе на Рождественке, сидели там, пили чай и говорили о каких-то глупостях, о которых могут говорить почти не знакомые люди на условном первом