Милиции же это только головной боли добавило, так как толпа тут же полезла в аэропорт и запрудила все подъездные пути.

Ну а мы в это время достигли наконец ВПП.

Я же всё это время жадно смотрел на светло-синее небо, на мелькающие внизу виноградники и мне аж глаза резало от изобилия красок. Из задумчивости меня вывел толчок — колёса челнока коснулись бетона. Потом плавно касается бетона передняя стойка шасси и почти тут же рывок — вышли тормозные парашюты.

А я всё смотрю на бетон, выгоревшую на солнце траву, на далёкую зелёную-зелёную лесополосу… и не могу оторваться.

ВПП проскочили почти всю и остановились у дальнего её края.

Машина застыла. Я слышал как экипаж переговаривается с диспетчерской, и выключает параллельно с этим системы челнока.

— Хорошо сели «Антарес»! Поздравляем! С прибытием! — видно у экипажа «Зари-М» очень даже приподнятое настроение.

— Спасибо! Спасибо!.. А кстати, как думаете, кто нас ЗДЕСЬ из начальства встречать будет?

— Да наверняка Кудряшов. Он же здесь до сих пор филиалом Центра Подготовки командует[10]. Наверное уже всех в аэропорту «построил» — сейчас прибегут.

А я всё смотрел и смотрел в иллюминатор. На пожухлую траву, на бетон, на весёлого, красного цвета машины перемещающиеся к нам. И не мог отделаться от ощущения, что это мне снится — на Марсе часто снилась Земля.

На краю полосы стоял жиденький ряд людей в рабочих спецовках. Они что-то орали и размахивали руками, пока не прибежал какой-то начальник и не шуганул их оттуда.

Но люди наоборот, тем временем, стали появляться на крышах дальних хозпостроек, и на заборе.

И их там становилось всё больше. Всем хотелось запечатлеть в памяти исторический момент.

Наконец пригнали тягач и наш челнок оттащили на стоянку, где собралась уже целая толпа встречающих: врачи, милиция, военные, лётчики и ещё толпа гражданских.

Врачи были с носилками. Это наверняка для меня… мне это сильно не понравилось. И обидно стало — что я зря, что ли, всю Марсианскую эпопею мышцы качал, чтобы не атрофировались чтобы меня вот так просто в горизонтальном положении вынесли?

— Э! Мужики! — взмолился я, — вы только меня вот этим не отдавайте, а?

— А кто там? Кому?

— Да вон тем с носилками!

— Гм! Отобьём! — говорит командир экипажа «Зари» но потом скептически смотрит на меня, — ну а ты-то как, сам сойдёшь?

— Сойду! — уверенно заявляю я.

— Ладно.

Тут подкатили трап, и какой-то ретивый техник взбежав по ступенькам хватанулся за люк. Зря он это сделал. Обшивка корабля не могла успеть так быстро остыть после торможения в атмосфере. У медиков тут же появился клиент с ожогом кисти. Его убрали и мы открыли люк.

Как и договаривались, первым вышел командир «Антареса» и экипаж экспедиции.

Как только наш командир появился в проёме люка врачи «сделали стойку» и чуть не кинулись на него.

Тот же коротким жестом и остановил и умерил их прыть.

А после вышел я.

Я долго представлял как это будет…

Но это не то…

Как только я шагнул на трап на меня обрушился шквал ощущений. Я стал как вкопанный.

Одно дело видеть через иллюминатор — другое глазами.

Всё казалось таким ослепительно сочным, ярким, насыщенным. Что хотелось зажмуриться. Ослепительно зелёные деревья, ослепительно синее небо, ослепительно золотистая выгоревшая на солнце трава… и жаркий ветер, несущий с юга запахи далёкого моря.

И все эти ощущения настолько сильные! Слышу как сзади потрескивает остывая теплозащитное покрытие челнока, как ветер шелестит в далёких кронах… как орёт толпа нас встречающая.

— Помощь не требуется? — слышу снизу знакомый голос. Внизу, как обычно в форме лётчика-полковника стоит небольшого роста коренастый человек с сильно загорелым лицом. Полковник Кудряшов.

— Не, Борис Григорьевич, — ну разве что от медиков отбиться.

— Поможем, спускайся! — Кудряшов широко улыбается.

Делаю первый шаг вниз и тут… ситуация дубль.

Помните, как я ковылял по трапу «Ласточки» с телекамерой и снимая весь свой спуск? Так вот и здесь делаю шаг и с ужасом ощущаю, что отвык я от такой гравитации! Сильно отвык. А спуститься надо. И опять не споткнувшись. Останавливаю жестом, кинувшихся, было, на подмогу и продолжаю шагать. Медленно.

Последние шаги — они тоже важны. Так что дойду сам.

Кудряшов понимает моё состояние и поэтому застыл у подножия трапа, готовясь в случае чего прийти на помощь. Но я всё равно сам, крепко цепляясь за перила, добираюсь до бетона.

Всю дорогу шаг в шаг, за мной следовал экипаж «Зари». Видно тоже страховали.

Но тут стоило мне только ступить на бетон, народ съезжает с катушек и подхватывает всех нас на руки. Это в мои планы совсем не входило. Кричу: «Стойте! Стойте! Поставьте на Землю!»

Народ тут же пугается и ставит меня на Землю.

Расталкивая всех к нам ломятся медики.

— Всё в порядке! Всё хорошо! Стойте! — увещеваю окружающих меня, а сам медленно и аккуратно оседаю вниз на колено.

Люди, наверное, наконец, понимают, что мне надо и настороженно наблюдают.

Осторожно прикладываю ладонь к земле.

Бетон под пальцами твёрдый, шершавый, горячий.

Я вспоминаю, как сеял сквозь пальцы песок Марса, принесённый мною в лабораторию Базы, как вертел в руках первые куски скальной породы, что отколол там же неподалёку. Но это был Марс. Сейчас же под руками был хоть и бетон, но это была Земля.

Мне за этот жест потом пеняли «символизмом», и склонностью к позёрству. Да начхать мне на все эти…

Мне действительно НАДО было прикоснуться к Земле. Вот НАДО и всё!

И пусть психологи в этом потом разбираются.

Долго я так стоял на колене. Пока стоял, наш полковник восстановил контроль за ситуацией и разогнал набежавших лишних и посторонних. Слышал, как он матерится по рации пеняя кому-то за сильную нехватку милиции и отсутствие порядка.

Когда поднял глаза, он как раз стоял надо мной.

— Владимир, у тебя всё в порядке?

Я помялся и потом признался, что требуется помощь, чтобы подняться на ноги. Мне помогли, но теперь уже крепко держали под локти.

— Так парни, у нас проблемы, — объявил всем Кудряшов, — снаружи — ах-херенская толпа собралась. С наличными силами не прорвёмся. Предлагаю пока пройти в здание аэровокзала.