— А разве внутрь машины не заезжают: я видел ворота.

— Ты вообще кто? Такие вопросы задавать! Лицо вроде знакомое. Документы можешь показать?

— Без проблем.

Ерохин достал из кармана служебное удостоверение «Сферы» и предъявил.

— Могу, конечно, еще и разрешение на оружие показать.

Но охранник его не слушал. Открылась дверь: с улицы в вестибюль вошла светловолосая девушка, и парень поспешил к ней, чтобы поздороваться.

Он улыбался во весь рот, и улыбка его была безмятежно счастливой.

— Здрасьте, — выдавил он, — что-то рановато вы сегодня.

Девушка кивнула ему, а потом посмотрела на Ерохина. И тут же отвернулась, словно посмотрела на пустое место. И это было обидно.

Девушка была не просто красива, но утонченно красива. И двигалась она красиво. Но он не стал смотреть ей вслед. Вернулся охранник.

И выдохнул, словно он бежал за этой красавицей не пять шагов, а пять километров с полной выкладкой.

— Видел, какая? — восхищенно произнес он.

— И кто это?

— Аудитор банка. Тут, конечно, все уже слюни распустили. На нее сам Рохель глаз положил.

— Замужем?

— Кто?

— Так не Рохель твой.

— Так откуда я знаю? А про Рохеля поосторожнее: он мужчина обидчивый.

Он потоптался, а потом напомнил:

— Вали отсюда, да побыстрее.

Он подошел кассе и просунул голову в окошко.

— Моя фамилия Ерохин. Я за расчетом.

Девушка молча положила перед ним ведомость и сказала:

— Распишитесь. И голову уберите из окна. Что вам здесь, медом намазано?

— Просто деньги так приятно пахнут.

Он заглянул в ведомость.

— Мне за прошлый месяц полагается двадцать две тысячи с лишним и за десять дней этого еще тысяч шесть. А тут всего двадцать пять.

— А вы налоги учли?

— Так каждый раз мне одинаково начисляют. И потом мне Садыков премию обещал.

— С него и получайте. Можете, конечно, не брать свой расчет, но потом придется специально заказывать всю сумму. А она не прибавится.

Сергей поставил подпись, получил деньги. И в этот момент раздался звонок его мобильного.

А в трубке стоял какой-то треск, кто-то кричал, но слов было не разобрать.

— Алло, — произнес Сергей и повторил: — Алло. Хватит трещать, говорите яснее.

Треск сразу прекратился, и долетел отчетливо различимый голос заместителя генерального по кадрам.

— Ерохин, поторопились мы тебя уволить! Но еще не поздно взять обратно, высчитать с тебя моральный ущерб, а потом коленом под зад. И на улицу с волчьим билетом. Но ничего, ничего: это никогда не поздно сделать.

— Поздно, я уже деньги получил.

— Но все равно дуй в свой универсам. Будешь давать интервью. Оправдываться будешь перед всем городом за то, что ты там натворил, отморозок. Твоя трудовая книжка пока еще у меня — не забывай.

Садыков отключился.

Сергей не собирался никуда ехать. То есть он собирался, но вовсе не на старую работу. Но стало вдруг интересно, что там такое могло произойти.

Он нашел последний входящий и нажал вызов:

— Это Ерохин. Я никуда не поеду, пока вы мне не объясните, зачем. У меня свои планы на день, да и на жизнь тоже. Я хочу забыть вас, как кошмарный сон.

— Мы тебе кошмарный сон наяву устроим. Быстро в свой универсам и оправдывайся. Там телевидение снимать собирается. Помнишь бабку, которая в пятницу… типа украла чего-то? Так вот у нее внучка, оказывается, на телевидении работает, и не просто так, а чем-то там заправляет. Они с собой прокуратуру притащили. Требуют директора «Сферы», директора универсама, еще кого-то…

— Хорошо, сейчас буду, — пообещал Сергей.

Сел в автомобиль и погнал свой «Фокус» к опостылевшему уже давно универсаму.

Подъехал не к служебному, а к главному входу в торговый зал. Тут уже столпились люди и просто любопытные. Толпа получалась немаленькая. Стояли включенные софиты, хотя они были не нужны вовсе, потому что ярко светило солнце. На асфальте лежали толстые электропровода, работал генератор.

Все выглядело так, словно здесь собирались снимать блокбастер, а не телевизионный репортаж. Место было оцеплено полицией, а на ступеньках крыльца за всем наблюдали прокурорские.

Ерохин выбрался из толпы, но его не пустил дальше полицейский.

— Стоять на месте! — приказал он. — Не видишь, что здесь операция?

Полицейский, вероятно, хотел сказать, что здесь проходит съемка, но оговорился. Девушка-репортер что-то говорила в камеру, а народ с напряжением внимал.

— Вопиющий случай произошел в конце прошлой недели в этом торговом центре, — проникновенно доносила до зрителя корреспондентка, — пожилая восьмидесятилетняя женщина, кстати, блокадница, пришла сюда за хлебом, по пути она побывала в другом магазине и приобрела там дешевых сырков. Чек она сохранила. Но при выходе на нее набросились сотрудники этого… не побоюсь страшного слова, этого вертепа, набросились, стали обыскивать, оскорблять. Едва не избили. Старушке чудом удалось вырваться. Но дома ей стало плохо. К счастью, быстро приехала неотложная помощь с бригадой опытных реаниматоров. Больную, потерявшую сознание несчастную женщину срочно доставили в городскую клиническую больницу…

Корреспондентка достала из кармана листочек и улыбнулась, после чего снова стала очень серьезной:

— В городскую клиническую больницу номер семь, где только усилия опытных врачей позволили нам не потерять ветерана. А сейчас мы хотим обратиться к руководству этого, с позволения сказать, торгового центра: «Доколе, господа?» Доколе вы будете наживаться на горе и страданиях обездоленных и больных пенсионеров — тех, кто своим трудом, своим беззаветным мужеством сохранил богатство страны и не дал вам разворовать все.

В толпе зааплодировали.

— Сильно, — произнес стоящий рядом мужчина и посмотрел на Ерохина,

Потом он понюхал воздух и, почувствовав запах дорогого парфюма, отодвинулся на один шаг.

Странно было слышать о страданиях пенсионерки, когда Сергей видел саму страдалицу, стоящую на крыльце у входа. На ней был белый плащик и шляпка с полями. Рядом стояла женщина лет сорока, очевидно, та самая внучка с телевидения, и районный прокурор.

— Где руководство? — закричала журналистка. — Мы в прямом эфире.

Покрутив головой, она сказала в микрофон:

— Разбежались, как крысы. Ну, ничего — далеко не убегут. Дождемся их и спросим строго. Итак, до следующего прямого включения.