Марина криво усмехнулась, уставившись на куст можжевельника,усыпанный темно-синими шишечками.

Агнесс… Что проку корить горничную, если Марина ничем нелучше ее?

Понадобилось некоторое усилие, чтобы Марина подавилаискушение завести роман с конюхом своего тайного супруга. Да, ее томилоестество… но она была брезглива. Чертова Агнесс опять перешла дорогу, и если еененависть к Марине так и била ключом, то можно было не сомневаться: Маринаненавидит ее не менее страстно. Очевидно, чуя беду, а может быть, наученнаялюбовником, Агнесс старалась не попадаться ей на глаза, но разошедшегося сердцаМарине было уже не унять. «Вот же дрянь! – думала она, стискивая зубы. –Настоящая ведьма!»

Ей до смерти хотелось хоть как-то навредить Агнесс. Открытьглаза Десмонду, что он делит любовницу с конюхом? Однако не придешь же и нескажешь: так, мол, и так. А он спросит: твоя-то какая забота? И что ответить?

Нажаловаться кому-нибудь на Агнесс? Джессика смотрит сквозьпальцы на макколовские шашни с дворней, у Джаспера у самого рыльце в пушку,Урсула… У Марины язык бы не повернулся оскорбить целомудрие безумной старой девы.Оставался только Сименс… и слово «ведьма», которое все чаще приходило Марине наум по отношению к Агнесс, в конце концов навело ее кое на какие мысли.

Сименс был весьма занят: он исполнял обязанности не толькокамердинера, но и дворецкого. Бодрствовал с рассвета, когда служанки тольконачинали уборку, до позднего вечера, когда, погасив свечу у изголовья мистераДжаспера, отправлялся в последний обход замка.

Но как-то раз после позднего ужина Марина подстереглаСименса и с небрежным видом спросила, не знает ли он, где взять мак.

Тот если и удивился, то не подал виду.

– Вы желаете пирожки с маком или рулет, миледи? Может быть,коврижку?

– Нет-нет, – покачала головой Марина. – Мне нужныобыкновенные зерна.

Сименс насторожился.

– Осмелюсь спросить, вы обратились ко мне по совету мистераДжаспера?

Ну вот! Марина надеялась удивить Сименса, а удивилась сама.

– Мистера Джаспера? При чем здесь он? Я его уже который деньне вижу. Нет, мне нужен мак для себя, и много – не меньше горшка.

Сименс пришлепнул губами, и Марина наконец-то увидела, чтоневозмутимость его дает трещину.

– Рад служить, миледи! Я пришлю девушку с тем, что вамугодно.

– Нет! – Марина изобразила испуг. – Прошу вас никому неговорить о моей просьбе! Иначе кто-нибудь непременно проболтается и мне неудастся поймать ее.

– Поймать? Кого? – не выдержал Сименс, и Марина выпалила:

– Ведьму!

Сименс мгновенно сделался похож на пойнтера, взявшего след.

– Ведьму? – Голос его стал высоким. – Миледи изволит шутить?

– Хороши шутки! – приняла Марина оскорбленный вид,старательно припоминая все, что слышала от Глэдис. – Я видела отвратительнуюжабу, которая скакала со ступеньки на ступеньку. Потом появился огромный кот… Онет, не Макбет! Черный, величиной с доброго теленка, дышащий злобой, куцеухий,плосконосый, острозубый, со сверкающими глазами. Жаба вскочила на него верхом –и они исчезли в лунном луче.

Глаза Сименса блеснули.

– А решето вы видели?

Марина кивнула. Ей непонятно было, при чем здесь решето, ноона решила, что лишние подробности не повредят. Врать – так уж врать.

– Ведьма просеяла лунный свет, – алчно выдохнул Сименс. –Вот почему вдруг испортилась погода! Хо-ро-шо…

Марина и не подозревала, что Сименс так легко клюнет. Теперьон начнет ходить ночью по замку в поисках жабы и кота, рано или позднонаткнется на Агнесс, которая чуть ли не голышом бежит к Десмонду. Можно несомневаться, суровый пуританин не постесняется испортить восторги любовникам.Может, и вовсе выживет распутницу из замка!

– Хорошо… – повторил Сименс. – Однако зачем все-таки милединужен мак?

– Есть много способов заставить ведьму проявить себя.Например, если рассыпать мак на том пути, где должна пройти ведьма в звериномобличье, она непременно оставит свой человечий след. Остается сличить его собувью всех, кто здесь живет, и выявить злодейку.

Сименс, так и евший Марину глазами, резко обернулся. У неемурашки побежали по спине – дверь, которую она сама закрывала, былаприотворена!

– Значит, они снова взялись за свое… – прошептал Сименс, несводя с двери напряженного взора. – Последний раз это было двенадцать летназад… Но теперь я положу этому конец! – Он заботливо взглянул на Марину: –Будьте осторожны, миледи. Покрепче запирайте на ночь свою дверь. А остальноепредоставьте мне!

Дворецкий поклонился и ушел.

* * *

Наверное, оттого, что говорили на ночь про страшное, Маринеприснился кошмар. Виделось ей, будто она пошла купаться. Tепло, и солнцесветит, золотистая черепица на крыше замка играет огнем и слепит глаза. Маринаосторожно заходит в тихую воду озера… Что такое? Это вовсе не озеро, а речкаБасурманка, та самая, что пробегала по бахметевским землям и о которой шладурная слава. Никто в здравом уме не полез бы в Басурманку, купаться ходили напруд, лежащий в версте. Марина ринулась к берегу… и вдруг кто-то ледянымипальцами схватил ее за руку.

«Значит, они снова взялись за свое! Будьте осторожны!»

Слова Сименса, а голос Десмонда. Кто же из них? Маринаобернулась – да и обмерла: на нее смотрело синее, мертвое, распухшее лицокапитана Вильямса! Рванулась из жутких рук утопленника, но песчаное дноразверзлось под ногами – и она полетела куда-то… и летела, пока не ударилась отвердое…

С криком открыла глаза – и обнаружила, что находится в своейспальне, только не в постели лежит, а сжалась в комок на ковре. Ох, батюшки…Свалилась во сне с кровати! Давно с ней такого не бывало, с самого детства.