Их схватка была мгновенной, стремительной и столь бурной,что Марина вскоре испустила протяжный стон, а Десмонд впился в ее шею алчнымпоцелуем. На какой-то миг Марина лишилась чувств, однако новый поцелуй вырвалее из беспамятства и заставил открыть глаза.

– О господи, – прошептал Десмонд. – Я обезумел. Ты чутьжива, а я готов залюбить тебя до смерти… Марион, прикажи мне, чтобы я отнестебя в ванну, потом накормил и уложил в постель.

– Лучше сразу в постель, – выдохнула Марина в его целующиегубы, ощущая в себе небывалую полноту жизни. – Хотя мне и здесь нравится. Передкамином тепло…

– А в России есть камины? – спросил Десмонд.

– У нас все больше печи, – ответила Марина.

– Тогда тебе придется немножко подождать, пока я велюсложить в нашем имении камин. В каждой комнате. И там все время будет горетьогонь, так что в самые лютые морозы тебе не понадобится одеваться.

– Морозы? – вскинула брови Марина, пытаясь угодить поцелуемв ямочку на подбородке Десмонда. – Какие еще морозы?

– Лютые! Русские! – пояснил он.

– Мы что, поедем в Россию? – От изумления Марина замерла.

– Если ты согласна. Мне показалось, тебе не очень по душеМаккол-кастл.

– Не очень?! – Марина вся передернулась. – Да я бы хотелаисчезнуть отсюда прямо сейчас!

– Сейчас?! – воскликнул Десмонд с притворным ужасом, иМарина, покрепче прижавшись к нему, смягчила приговор:

– Желательно с тобой вместе.

– Мне тоже желательно, – шептал Десмонд, утыкаясь губами ейв шею. – Очень… очень… Мне желательно уехать с тобой в Россию как можно скорей.Сказать по правде, мне ненавистны сквозняки, каменные стены, тайные ходы ивообще все, что хоть отдаленно напоминает башни и галереи с бойницами. У менятакой дворец на Волге… Тебе понравится, клянусь! Маккол-кастл принадлежитАлану, и только ему. С ним останутся Флора и Джаспер. Дядя поклялся, что непритронется более к опию. Теперь, когда нет ни Линкса, ни Джессики, никто небудет толкать его в пропасть. А Флора сказала, что вылечит его от маляриикаким-то чудовищным знахарским средством, о котором ей рассказала леди Марион.– Десмонд тихо засмеялся. – Если Джаспер выздоровеет, никто лучше его не научитюного лорда Маккола, как по-настоящему любить эти ледяные стены. А я… я всегдабыл англичанином только наполовину, и теперь, похоже, настало время действия второймоей половины – русской.

– А как же 31 июля? – невинно спросила Марина. – Мы разве небудем его дожидаться?

– А ты разве не заметила… – начал было Десмонд, но осекся ивскинул голову. – Это еще что такое?

Под дверь просунулась белая когтистая лапа и, с усилиемподцепив тяжелую створку, медленно поволокла ее на себя.

– Я не запер дверь! – ужаснулся Десмонд.

– А Макбета мы с собой возьмем? – встрепенулась Марина.

Десмонд задумчиво поглядел на бело-рыжего кота, вошедшего вкомнату и разглядывавшего сплетенные на полу тела с видом крайнего неодобрения.

– Бог с тобой! Ни за что! – ужаснулся Десмонд. И тут жеулыбнулся Марине: – Ну хорошо, возьмем. Только с одним условием: на ночь мы егобудем где-нибудь запирать, чтобы не входил так не вовремя, как сейчас.

– Ну, знаешь… В крайнем случае ему всегда можно сказать«брысь». Макбет очень хорошо запоминает русские слова.

– Сейчас проверим, – пробормотал Десмонд и вдруг рявкнул: –Макбет! А ну брысь!!!

Кот свечой взвился в воздух, тяжело, как шматок теста,плюхнулся на пол и вылетел в приоткрытую дверь, не забыв стряхнуть со всехсвоих четырех лап то презрение, которое он испытывал к неразумности родачеловеческого вообще – и особенно к этим двоим, улегшимся на ковер передкамином и занявшим место, предназначенное, разумеется, представителям родакошачьего.

Хохоча, Десмонд и Марина приникли друг к другу, и прошлодовольно много времени, прежде чем Марина смогла отдышаться и снова спросить:

– Так мы что, не будем ждать 31 июля?

– А разве ты не заметила, что оно уже наступило? – шепнулДесмонд, целуя ее.

И все началось сначала.