желания вслух говорить о том, что она является целью. - Вот я и спрашиваю, что вы мне можете посоветовать. Я заранее страшусь той грязи, что может вылиться на меня.

- Ты же знаешь, что говорят о ненавистниках, - заметила Анжелика. - Ничего.

Ферн рассмеялась так заразительно, что Ханна не удержалась и улыбнулась.

- За себя говорить не могу, - призналась Анжелика, - а вот сестру донимают уже несколько лет. - Она помрачнела, и у нее на скулах заиграли желваки. Тут у нее звякнул телефон. - А вот и она, интересуется, как дела. - Она ото слала эсэмэску и отложила телефон. - Это ужасно, что люди думают, будто они вправе вести себя таким образом. Тебе только и остается, что напоминать себе, что все сказанное ими - неправда.

- А если нет? - спросила Ханна.

- В каком смысле? - удивилась Анжелика.

- Я… - Ханна замолчала, не желая произносить слово «уродина». - Некрасивая.

- Ханна, - Анжелина наклонилась и взяла ее руки в свои, - сейчас я повторю тебе то же, что говорила своей сестре. Все ненавистники намеренно стремятся причинить боль. Это нечестно.

Это жестоко. Это не те люди, которыми можно восхищаться или которых можно уважать, так что, пожалуйста, не придавай их заявлениям столько же внимания, сколько словам, сказанным теми, кто искренне любит тебя.

- Я… - Ханна прижала руку к задрожавшим губам. Она очень боялась, что Акин поверит всем этим россказням и осознает, какую совершил ошибку. - Я понимаю, что нельзя придавать столько значения их мнению, но оно очень похоже на правду. Я никогда в жизни не чувствовала себя красивой, - призналась она. - В глубине души я знаю, что не имеет значения, как я выгляжу, - продолжала Ханна. - Я никогда не буду высокой и тонкой, но когда я смотрюсь в зеркало, я не вижу ничего красивого, и от этого я чувствую себя так, будто все, что говорят люди, - правда.

- А когда я смотрюсь в зеркало, я вижу свою сестру, поэтому мне всегда нравится то, что я вижу, - сказала Анжелика. - Но чувствовать себя красивой мне позволяет то, что я могу пощупать в буквальном смысле. Мягкие ткани, волосы, рассыпавшиеся по плечам. Новое белье, которое я демонстрирую мужу. - Она кокетливо улыбнулась, и все рассмеялись в ответ. - Я сделала отличную карьеру, помогая женщинам быть уверенными в себе и красивыми. У тебя, Ханна, невероятной красоты кожа. И у всех кормящих мамочек есть одно неотъемлемое преимущество.

- Используй его, пока кормишь. - Ферн выпрямилась и принялась расстегивать пуговицы на корсаже.

- Что ты собираешься надеть вечером? - спросила Анжелика. - Можно я помогу тебе?

- Сделать макияж? - Ханна покачала головой. - Все это будет выглядеть нелепо.

- Тебе просто надо быть самой собой, - твердо заявила Анжелика. - Ты само совершенство. Мы с сестрой часто играли в переодевания, мне так этого не хватает. Кстати, я знаю несколько хитростей, которые помогают чувствовать себя красавицей в любом наряде. Ну пожалуйста!

Понимая, что ей нужны подруги, Ханна кивнула. Она надеялась, что Нура сможет смягчить макияж, если Анжелика зайдет слишком далеко.

Ферн предпочла остаться во дворике и позвала сыновей, а Ханна в сопровождении Анжелики отправилась в свои покои.

Акин верил, что дипломатией можно добиться большего, чем войной. Он пригласил троих из самых могущественных королей в регионе на неофициальную встречу, которую обозначил как возможность представить им свою жену. Приглашенные не были глупцами. Они догадывались, что речь пойдет о чем-то более важном.

Назвать их друзьями было бы преувеличением. Они были традиционными союзниками и знали друг друга долгие годы, всегда присутствовали на свадьбах, похоронах и коронациях. Еще они были осмотрительны и принимали решения только после долгих размышлений. Акин знал: мнение, которое они выскажут после окончания визита во дворец, будет высоко оценено по всему миру. После сегодняшнего дня Бааки будет восприниматься либо как уязвимое государство со слабым королем, либо как стабильное, где власть сосредоточена в жестких руках.

Акин привел мужчин в покои отца, дабы те могли выразить свое уважение королю. Затем все устроились в личной гостиной Акина, где были сервированы напитки.

- Будьте осторожны, друзья, - сказал Зафир, когда они чокнулись. - Наши отцы когда-то думали, что вечно будут молодыми.

- Мы должны радоваться тому, что у него долгая жизнь, - сказал Карим. И он, и Зафир лишились отцов, когда еще были юношами.

- Печально, что мы все смертны, - проговорил Карим. - Сейчас я напоминаю себе своего отца в этом возрасте. Как и он, иду по тонкому канату.

Этим он намекал на ту сложную ситуацию, в которой оказался Акин, когда нужно было искать баланс между правом отца на управление государством и тем фактом, что тот просто физически не мог осуществлять свои царские полномочия.

- Трудно сохранять баланс и когда ты дядька, воспитывающий короля, - сказал Карим, обращаясь к Акину. - У меня был такой же. Жесткий, властный, он воспитал во мне приверженность долгу.

«Мы знаем, что ты делаешь, - как бы говорил Карим. - Мы наблюдаем и можем здорово осложнить жизнь на международном уровне, если нам не понравится то, что мы увидим».

- Ты хотя бы был достаточно взрослым, чтобы знать основы, - сухо произнес Акин. - На днях, когда Касвар навещал мою мать, я держал его на руках, а потом целый день гадал, что это за запах?

- А, чарующий аромат новоиспеченного отца. Похоже, у меня он тоже присутствует, - сказал Зафир, морщась и оглядывая свое плечо.

Они посмеялись и перешли к обсуждению других вопросов, однако Акин знал, что его продолжают проверять. Если бы Касвар не появился на свет, Акина признали бы полноправным преемником и без каких-либо вопросов позволили бы ему взять контроль над страной. Однако ребенок существует, и титул преемника принадлежит ему. Эти люди хотят получить заверения в том, что не будет никакого силового захвата власти, который мог бы дестабилизировать обстановку во всем регионе. Если Акин решится на такое, они отправят свои армии на поддержку Касвара.

Вот поэтому Акин и решил выдвинуть на сцену Ханну, несмотря на все ее возражения. Они увидят в ней местоблюстителя, а он, Акин, продемонстрирует свою преданность ей. Да, его жизнь была бы значительно проще, если бы Касвара не было на свете, однако он ни капли не