на колени, снял с нее трусики. Зажмурившись под шарфом, она позволила ему снять с нее туфли. Потом по шуршанию одежды она догадалась, что он разделся.

- Что ты делаешь? - спросила она, когда он подтолкнул ее вперед и заставил сделать несколько шагов.

- Смотрю на тебя. - Его голос раздался сзади. - Ты перед зеркалом, поэтому я все вижу. И округлую попку, и пышную грудь, и белые бедра, и мягкий живот. И вижу, как ты покорна мне.

Ханна попыталась развести руки, но он удержал их у нее за спиной и ткнулся членом, горячим и твердым, в ее ладони.

- Мне так не терпится обладать тобой, - прошептал он ей на ухо. - Я весь дрожу. Я больше не желаю слышать от тебя всякую чушь насчет того, что ты некрасива. Это приказ.

Возможно, Ханна и ответила бы ему, если бы он не сунул руки ей между ног. По ней волной прокатилось наслаждение, которое затмило все ее умные мысли. У нее едва не подогнулись ноги.

- Акин, - выдохнула она.

- Ах, моя бедная пленница, ты абсолютно беспомощна. Давай-ка я привяжу тебя к кровати.

Он убрал руки, и Ханна едва не разрыдалась. В следующее мгновение она спиной ощутила прохладу простыни, и Акин завел руки ей за голову. Она вцепилась в изголовье, а он стал целовать ее шею, грудь, живот, покалывая кожу бородой. Когда Ханна сообразила, куда он стремится, она плотно сжала ноги.

- Ты не обязан это делать.

- Совершенно верно, ты права. Я держу под полным контролем все, что происходит здесь. И могу делать что хочу. Может, мне силой раздвинуть тебе ноги и привязать их? - И он без особых усилий развел ей ноги. Ханна не сопротивлялась.

- Ты варвар в глубине души, да?

Она представила, что не может сдвинуть ноги. Что ей ничего не остается, как позволить ему делать с ней что угодно.

- Меня удовлетворит только твоя полная капитуляция.

Ханна чувствовала, что он смотрит на нее, она ощущала его жаркое дыхание.

- Ханна, ты прекрасна. Поверь мне.

Утверждая свою власть над ней, Акин стал губами и языком ласкать ее клитор. Она извивалась от наслаждения. Ей хотелось сорвать шарф, но в то же время она стремилась отдать себя ему всю. И в этот момент она навсегда избавилась от всех своих обид. Ее уже не волновало, как она выглядит. Главное состояло в том, что она чувствовала. Она отдалась на волю высочайшего наслаждения и полностью открылась Акину, выкрикивая его имя. Когда на нее обрушился оргазм, она на мгновение замерла, а потом забилась в сладостных судорогах.

Акин приподнялся над ней. Он действительно напоминал варвара: в нем ощущались мощь и сила, его глаза хищно блестели.

- Ты моя, - хрипло произнес он, сорвал с нее шарф и медленно вошел в нее.

Если бы Ханна могла говорить, она все равно не стала бы с ним спорить. Широко открыв глаза, она наблюдала за ним. Неожиданно он ловким движением подхватил ее и, перекатившись на спину, усадил на себя. Рассмеявшись, она закинула его руки за голову и стала медленно двигаться, чувствуя его член внутри себя.

- Ведьма.

- Ты сам разбудил во мне дикарку. Так что вини в этом самого себя.

- Тогда бери меня. - Акин поднял бедра, побуждая ее к дальнейшим действиям. - Покажи, как сильно ты хочешь меня.

Они задвигались в едином ритме, и Акин помогал Ханне, придерживая ее бедра. В пучину наслаждения они рухнули одновременно.

Акина разбудил незнакомый прерывистый звук. Он открыл глаза и обнаружил, что Ханна, одетая в один из его халатов, сидит привалившись к изголовью и держит на руках Касвара, который сосет грудь, громко глотая молоко.

- Он всегда так?

- Я не сообразила, что могу разбудить тебя. Он ест, как голодный волчонок, правда, маленький обжора? - Она нежно погладила малыша по голове.

- Мне не мешает.

Акин дотронулся до ножки малыша, торчавшей из пижамных штанишек. Ступня была размером с его большой палец. Маленькие пальчики согнулись, едва он прикоснулся пальцем к коже. Ему вдруг захотелось прижаться щекой к этой ножке, и собственное желание изумило его.

Он откинулся на спину и ощутил полнейшее спокойствие. А ведь к этому можно привыкнуть, подумал он и тут же похолодел. Жизненный опыт подсказывал, что в жизни нет ничего постоянного, поэтому он не должен привыкать ни к чему хорошему. Даже люди, которые демонстрируют любовь, способны причинить боль и исчезнуть навсегда.

Вдруг он увидел, что Ханна, нахмурившись, наблюдает за ним.

- Проблемы? - спросил он.

- Я хотела спросить… - Она прикоснулась к ножке сына. - Ты говорил, что вы с Эйджазом играли в переходах. Вот я и подумала, что вы были друзьями, но… Да, ты говорил, что не хочешь обсуждать свое детство. Ладно, не будем. Я всегда мечтала иметь брата или сестру. Вот я и хотела спросить, как ты смотришь на то, чтобы родить для Касвара братика или сестричку?

- Ты решила подловить меня в постели, когда я еще слаб, чтобы сбежать от твоих вопросов, да? - буркнул Акин, мрачно глядя в потолок.

У него не было ни малейшего желания открывать тяжелые двери внутри души и вытаскивать на свет прошлое. Однако физическая близость переродилась в связь между ними. Он чувствовал, насколько эта связь хрупка, насколько легко ее разорвать, и боялся оттолкнуть Ханну.

- Мы были друзьями. Мы были разными, потому что нас воспитывали по-разному. Он был будущим королем, и его готовили к этой роли. Баловали. Сильно, - вздохнул он. - Но его все любили, и я был его наперсником, единственным человеком, который понимал, под каким давлением он находится. Он опасался, что не оправдает ожиданий. Иногда я думал, что родители оказали мне огромную услугу, заставив меня трудиться изо всех сил ради малейшей похвалы.

- Мне казалось, это твоя мать… не проявляла особой любви к тебе. Но мне все равно непонятно, как родители могут отдавать предпочтение только одному ребенку, - сказала Ханна.

- После меня у матери родилась дочь, правда, она была мертворожденной. Глядя на то, как сильно на нее повлияла смерть Эйджаза, я могу представить, как сломила ее смерть дочери. Вероятно, она пришла к мысли, что если бы ей было суждено отдать одного своего ребенка, она отдала бы сына, но не дочь.

Ханна крепче прижала к себе Касвара.