— Это не козел. Это охотник. Поставил самострел, лось идет — бах! — и нет лося. А охотник придет потом, ружьишко снова зарядит, лося на плечо, и привет. До следующего раза.

— А если я иду, меня тоже — бах! — и нет, так, что ли? — В голосе Катьки звучала неподдельная обида на человеческую подлость.

— Ну а ты как думала? Мы по звериной тропе идем, не по тротуару. А вот ружьишко мы, пожалуй, заберем. На случай всяких неожиданностей. — С оружием в руках я почувствовала себя намного лучше.

Неожиданность случилась на другой день, когда мы уже вышли к реке и двигались по самому краю высокого обрыва. Я с ружьем на плече опять шагала впереди, а Катька тащилась за мной с чемоданчиком. Далеко внизу билась между камней вода.

Трава на обрыве доходила мне до пояса, может быть, поэтому я его и увидела так поздно. Я начала что-то рассказывать подруге, когда навстречу мне из травы вдруг поднялся огромный бурый медведь. Он, видимо, тоже не ожидал такой встречи. Скорее испуганно, чем злобно медведь рявкнул мне прямо в лицо. Я стояла к нему так близко, что ощутила запах тухлой рыбы у него из пасти.

От неожиданности я совершила ошибку — отскочив назад, я прямо от бедра, не целясь, выстрелила. Медведь вздрогнул. Я прямо почувствовала, как картечь тугим горячим комом ударила его в грудь.

Отдачей меня сбило с ног, и я опрокинулась на спину. Раненый зверь поднялся на задние лапы и свирепо заревел.

В следующие секунды оказавшийся рядом со мной медведь замахнулся страшной когтистой лапой, но тут подо мной обвалился склон.

Я почувствовала, что лечу вниз головой. Меня обдало волной отвратительного запаха, и в сантиметре от меня пронеслась тяжелая темная туша. Не знаю, что стало с медведем там, на прибрежных камнях. Когда он до них долетел, я висела на краю обрыва, уцепившись за какие-то корни, и молилась, чтобы они не оборвались. У меня еще стоял в ушах Катькин визг, а может быть, она и не прекращала визжать с того момента, как увидела медведя.

Я громко чихнула, корни в моих руках подались.

За шиворот мне полилась струйка песка, и голос совсем рядом осторожно спросил:

— Ты как?

— Превосходно. Лучше не бывает. Ладно, перестань посыпать меня песком и подай какую-нибудь палку.

Когда я оказалась стоящей наверху рядом с Катькой, волосы у меня на голове все еще шевелились. Колени дрожали, и только теперь я поняла, что чудом избежала смертельной опасности.

После этого случая мы без всяких приключений дошли до места, где наш склон плавно спустился к самой воде. Мы спустились по нему и остаток пути спокойно прошли по ровному песочку.

Мы шли и беседовали, когда, обогнув какую-то скалу, увидели призрак. На камнях у самого берега стоял мужик в яркой ветровке и забрасывал удочку.

До привидения было шагов тридцать, но нас оно не слышало из-за шума реки.

— Ты тоже видишь? — спокойно спросила я Катьку.

Но она среагировала на увиденное как-то странно. Выкрикивая что-то нечленораздельное, она бросилась к рыбаку, словно боялась, что видение исчезнет.

Ничего не случилось. Мужик отложил удочку и спокойно ждал нашего приближения. Пока Катька махала перед ним руками, он достал сигареты и закурил. Этот жест убедил и меня, что я не брежу. Наш великий поход подошел к концу.

За поворотом реки на высоком мысу стояла настоящая деревенская изба. С огородом, коровником и привязанной к плетню лошадью. Правда, вокруг была все та же дикая природа, но это были уже мелочи.

Хозяин хутора Семеныч (рыбак оказался его племянником из города) встретил нас без особых эмоций. Словно к нему каждый день выходят из тайги оборванные и голодные женщины.

После бани, топленого молока, горячей картошки, пирогов с рыбой и еще целой горы разной еды мы впали в такое оцепенение, что дорога на лодке до города Абазы сливается у меня в памяти в сплошное серое пятно.

В Абазе нас впихнули в поезд, и через некоторое время мы очнулись уже в Абакане. Единственное осмысленное действие, которое мы совершили в этом городе (не считая покупки билетов, разумеется), — нашли приличный магазин и приоделись. Катьке мы купили пару мягких теннисных тапочек. Другую обувь с ее ногой носить было нельзя. Она хотела выкинуть свой бушлат, за время пути пришедший в полную негодность, но я не дала. «На память себе оставлю, — объяснила я ей. — Повешу на стену и буду вспоминать наше с тобой путешествие». Подруга только пожала плечами.

Всю долгую дорогу до Москвы мы только спали и ели. В коротких промежутках между этими занятиями я перебирала варианты своей мести Хамбургу и компании.

Мы вышли в столице, уже совершенно пришедшие в себя и физически, и морально.

Наконец-то инициатива перешла в мои руки, и я не собиралась ее упускать.

Остановились мы в гостинице «Россия». Две женщины неопределенных лет, нечесаные, с обветренными и опухшими от укусов насекомых лицами. Из багажа у нас с собой был только сильно пообтрепавшийся «дипломат» и вонючий сверток (драный Катькин бушлат). Портье окинул нас подозрительным взглядом, но все же выдал нам розовые карточки постояльцев. Ура, мы почти дома!

Приведя себя в порядок (туалет в плацкартном вагоне — не лучшее для этого место), я вышла в город. Нужно было подготовиться к боевым действиям. У меня была с собой обложка от журнала с телефоном штаб-квартиры Хамбурга. В одной руке я несла все тот же кейс, в другой — пакет с бушлатом. В подземном переходе к Никольской я оставила бушлат в пустом киоске. Сомневаюсь, чтобы какой-нибудь бомж мог на него позариться.

Я направлялась в район Старой площади — когда-то там было мое любимое кафе. Убедившись, что фирменное блюдо осталось прежним, я обошла окрестности. Место для выполнения моего плана было самым подходящим. Узкие переулки, множество машин и целые толпы служащих многочисленных контор давали мне свободу для маневра.

Вполне удовлетворенная осмотром, я нашла телефон-автомат и набрала номер Великого Учителя.

— Алло, здравствуйте. Могу я поговорить с Энтони Хамбургом?

Женский голос на том конце провода ответил:

— Профессора Хамбурга сейчас нет. Могли бы вы…

— Просто напомните профессору о коробке из-под печенья в Доме культуры.

— Минуточку.

Трубку положили, и после каких-то шушуканий мужской голос с картавинкой сказал:

— Энтони Хамбург на проводе. Говорите.

— Привет, профессор. У меня есть кое-что, что вас наверняка заинтересует.

— Я с мертвецами в переговоры не вступаю.

— Ой-ой. Как круто. Но не будем торопить события. Значит, так: как вам должно быть известно, я побывала на одном вашем выступлении. Признаюсь, оно сильно меня поразило. Вы, наверное, не в курсе, но у меня с собой была камера.