В нас глубоко сидит и ждет своего часа нечто темное и мерзкое, которое не может допустить, не может примириться с тем, что кто-то лучше нас. Или, точнее, что мы не так хороши, как кто-то другой. Да, мы возвеличиваем этого другого, но сами, возможно, не отдавая себе в этом отчета, ждем его падения. И уж тут мы мстим ему за то, что сами возвеличивали его. Не можем простить его за то, что сами ошиблись, сами сделали его полубогом, сами возвели на пьедестал – и низвергаем его с таким же восторгом, с каким возвели на вершину.

Есть такой анекдот: когда умер Альберт Эйнштейн, он оказался у райских врат, где ожидал его святой Петр.

– Добро пожаловать, Альберт, – сказал Петр, – мы тебе рады. Нет ли у тебя каких-нибудь просьб?

– Есть, – сказал Эйнштейн, – я хотел бы поговорить с начальником. Это возможно?

– Для тебя, Альберт, – ответил Петр, – нет ничего невозможного. Все устроим.

Через некоторое время Всевышний принял Эйнштейна.

– Альберт, хотел со мной поговорить? Я к твоим услугам, – сказал Всевышний.

– У меня к тебе есть одна просьба, – сказал Эйнштейн.

– Слушаю тебя, – сказал Всевышний.

– Не мог ли бы ты написать формулу, по которой ты создал нас? – спросил Эйнштейн.

– Без проблем, – ответил Всевышний, взял кусок мела и стал на грифельной доске писать формулу.

Он писал, писал, и вдруг Эйнштейн сказал:

– Стоп! Там ошибка.

Всевышний виновато улыбнулся и сказал:

– Да, я знаю.

Бог ли, природа ли, но мы созданы с изъяном.

И не одним.

Пилар Эйре

Мне захотелось встретиться с этой женщиной после того, как я прочитал ее книгу «Одиночество Королевы». Несмотря на название, книга эта не о королеве. Книга о короле. Точнее, книга о том, как король Испании, Хуан Карлос I, изменял своей жене.

Сеньора Эйре журналист и писатель, и она считает, что не существует никаких запретов, когда речь идет об освещении жизни публичных фигур. И это особенно верно, когда речь идет о представителях власти. Тем более, когда это касается лидера.

Наследие Франко, говорит она, – заведомая непрозрачность, которой окружена власть. И еще она говорит: человек, который обманывает свою жену, может обмануть свою страну.

Я очень хорошо помню то время, когда частная жизнь политических деятелей, тем более глав государств, была абсолютно закрытой. Табу для прессы. При этом эскапады этих господ были хорошо известны. Например, любовные похождения президента Джона Кеннеди обсуждались за барной стойкой не менее открыто, чем итоги очередного тура американского футбола, но ни в одном СМИ об этом не говорилось ни слова. Прошло не так уж много времени, и любовные похождения президента Билла Клинтона были новостью номер один, обсасывались абсолютно всеми газетами, журналами, радио и телевидением. Вспомните, с каким сладострастием обсуждались его похождения, как вспоминали его любовниц того времени, когда он был всего лишь губернатором Арканзаса, а «страсти по Монике»[20] стали поводом для призывов к импичменту.

Я помню, как во Франции смеялись над пуританизмом американцев, да и у нас смеялись не меньше: мол, какая разница, кого Билл еб-т, какое это имеет отношение к его работе?

А вот сеньора Эйре считает не так. Тот человек, который стремится к власти, должен понимать, что народ имеет право знать о нем все, абсолютно все. Не нравится? Не ходи во власть.

Крутая, конечно, дама. Но что-то мешает мне принять ее слова безоговорочно. А испанцы, спрашиваю я ее, согласны с вами? Она усмехается – видно, что в молодости она была чертовски красива – и чуть презрительно говорит:

– Бисмарк сказал, что Испания, должно быть, очень сильная страна, раз она выжила до сих пор, несмотря на испанцев.

Порой мне кажется – Бисмарк сказал бы то же самое о России.

Педро Рамирес

Мне важно сказать несколько слов об этом человеке – одном из самых известных журналистов Испании.

Ему было 23 года, когда он стал колумнистом газеты ABC. В течение пяти лет он писал еженедельную воскресную колонку «Хроника недели». В 28 лет он был назначен главным редактором газеты Diario 16 – газеты умирающей, с тиражом 15 тысяч. Через два года тираж вырос до 100 тысяч.

23 февраля 1981 года в Испании случился путч. Газета Рамиреса жестко выступала против лидеров путча. Ровно через год Рамирес был изгнан из зала суда, в котором слушалось дело о путче: сторонники путча отказались явиться в суд, если в зале будет находиться главный редактор газеты Diario 16. Верховный Совет военного правосудия отозвал его документы и вынудил его покинуть помещение. Это привело к историческому решению Конституционного суда, отменившего решение Совета военного правосудия, противоречащее праву читателя на информацию.

В марте 1989 года он был уволен с должности директора газеты за публикацию материалов о созданной при поддержке правительства антитеррористической организации GAL, задачей которой было убийство членов ЭТА. Более того, ему было запрещено впредь заниматься журналистикой.

Через семь месяцев после своего увольнения и изгнания из профессии Рамирес и три его товарища создали газету El Mundo. Больше пятидесяти журналистов газеты Diario 16 уволились с работы и перешли к Рамиресу.

После первого года своего существования тираж газеты достиг 100 тысяч; когда я встретился с Рамиресом, у газеты был один миллион триста тысяч читателей и она стала второй газетой Испании.

Под руководством Рамиреса газета разоблачила участие властей в убийстве более двух десятков баскских активистов, что привело к суду над бывшим министром внутренних дел и рядом других лиц, как политических, так и военных. Газета так же последовательно выступала против американской войны в Ираке.

В 2014 году Рамирес был уволен. Как он считает, его увольнения добилось правительство.

Вопросы, которые возникали во время нашего общения, представляются мне важнейшими для понимания журналистики.

Цензура и самоцензура. С цензурой все ясно: существует официальный запрет на публикации в СМИ определенной информации; запрещена критика определенных лиц, событий, взглядов; запрещен доступ в СМИ определенным людям. Существует подробный перечень этих запретов в виде справочника, которым цензор пользуется, принимая решение. Часто это доходит до абсурда. Помню, когда в год пятидесятилетия Октябрьской революции (1967 г.) я готовил номер журнала, посвященный Ленинграду, и принес военному цензору нашу фотосъемку мостов Невы, сделанную с вертолета. Цензор запретил их.

– Но почему? –