Тут я понял, что большую часть дня все равно просплю, — и возбуждение исчезло. Сандерсон согласился подбросить нас до квартиры, и мы попрощались с Мобергом, который собрался поискать свою машину. Он забыл, где ее оставил, но уверял, что это не проблема.

— Я ее нюхом чую, — утверждал он. — Причем за много кварталов. — И он зашаркал по улице — маленькая фигурка в грязно-сером костюме в поисках своей развалюхи.

Позднее Сандерсон рассказал, что Моберг вначале позвонил Лоттерману, которого не было дома, затем Кинонесу, который улетел в Майами. Дальше он позвонил Сегарре, который подумал, что будут малые штрафы, и велел ему выписать за них чек. Сандерсон был у Сегарры и, когда позвонил Моберг, как раз собрался уезжать. Тогда по пути домой он остановился у здания суда.

— Чертовски славно, что ты подъехал, — сказал я. — Если бы не ты, нас бы обратно в эту поганую тюрьму запихнули.

Йемон и Сала что-то пробормотали в знак согласия. — Наслаждайтесь, пока можете, — отозвался Сандерсон. — А то вы оттуда ненадолго.

Оставшуюся часть пути мы проехали молча. Когда миновали Пласа-Колон, я услышал первые звуки утра — тарахтение автобуса, начинающего свой маршрут, крики ранних торговцев фруктами — а откуда-то с холма донесся тошнотворный вой полицейской сирены.

Через несколько жалких часов сна меня разбудил жуткий шум-гам. Причиной тому оказался Сала, словно бы выпрыгнувший из кошмарного сна.

— Мать твою за ногу! — орал он. — Машина! Стервятники!

С трудом, но все же я вспомнил, что мы оставили его машину рядом с «Касса-Кабронес». Пуэрториканцев страшно интересовали брошенные машины — они набрасывались на них, как голодные волки, и буквально разрывали на части. Первым делом шли колпаки на колесах, затем сами колеса, затем бамперы и дверцы, а в последнюю очередь хищники уволакивали корпус — человек двадцать-тридцать, будто муравьи, волочащие дохлого жука, оттаскивали останки машины к какому-нибудь торговцу металлоломом за десять янки-долларов, после чего бились на ножах и розочках от бутылок за свою долю добычи.

Йемон просыпался медленно, постанывая от боли. Вокруг его рта была корка запекшейся крови. Наконец он сел на матрасе и тупо на нас уставился.

— Просыпайся, — сказал я. — Твой мотороллер тоже там.

Сала скинул ноги с койки.

— Слишком поздно. У них было двенадцать часов, а машину эти уроды могут за двенадцать минут разделать. Нам посчастливится, если мы там хоть масляное пятно найдем.

— Что, кранты? — прохрипел Йемон. Все еще не вполне проснувшийся, он сидел и тяжелым взглядом на нас таращился.

Я кивнул.

— Очень может быть.

— Черт возьми, так порыли туда! — воскликнул он, вскакивая с матраса. — Поймаем этих гадов и выбьем десяток-другой зубов.

— Остынь, — бросил Сала. — Теперь уже все кончено. — Он встал и расправил плечи. — Черт, такое ощущение, будто мне туда нож воткнули. — Он подошел ко мне. — Что у меня с плечом — нет там дыры от ножа?

— Нет, — успокоил я его. — Только царапина — похоже, от ногтя.

Сала выругался и пошел в ванную под душ.

Йемон уже сполоснул лицо и теперь торопливо одевался.

— Надо в темпе, — заторопил он. — Возьмем такси. — Открыв одно из окон, он впустил в жилище немного света.

Я с неохотой принялся одеваться. По всему телу виднелись синяки, и было больно шевелиться. Я хотел снова залечь в постель и проспать весь день, но понимал, что надежды на это нет.

Пройдя несколько кварталов до Пласа-Колон, мы поймали такси. Йемон сказал водителю, куда ехать.

Никогда прежде не доводилось мне видеть город в воскресное утро. Обычно я вставал около полудня и отправлялся к Элу на длинный завтрак. Теперь же улицы были почти пусты. Не наблюдалось никаких признаков будничного хаоса, верещания и рева целой армии торговцев, что раскатывали по городу в незастрахованных автомобилях. Берег был почти безлюден, магазины закрыты — и только церкви, казалось, занимались каким-то бизнесом. Мы проехали их несколько штук, и перед каждой толпился празднично одетый народ — загорелые мужчины и мальчики в свежевыглаженных костюмах, женщины в платьях с цветочными узорами и вуалях, маленькие девчушки в белых платьицах, а также тут и там священник в черной мантии и с высокой черной шляпой на голове.

Затем мы набрали обороты по длинному проезду к Кондадо. Тут все было по-другому. Никаких церквей не наблюдалось, а тротуары были полны туристов в сандалиях и цветастых бермудах. Они струились в большие отели и обратно — болтали, читали газеты, тащили чемоданы, все как один в темных очках и с предельно деловым видом.

Йемон вытер лицо носовым платком.

— Блин, — вымолвил он. — Потерю мотороллера мне уже не выдержать. И без того — избитый, уволенный, арестованный…

Я кивнул, а Сала ничего не сказал. Он подался вперед к водителю, в любой момент ожидая увидеть, как его драгоценную машину курочит толпа вредителей.

После того, что показалось несколькими часами, мы свернули с дороги в аэропорт и выехали на узкую аллею к «Каса Кабронес». Мы все еще были в сотне ярдов оттуда, когда я заметил машину Салы.

— Господи, — вымолвил он. — Чудо.

Когда мы подкатили поближе, я понял, что она стоит на двух кокосовых бревнах вместо колес. Колеса исчезли — а также мотороллер Йемона.

Сала воспринял все очень спокойно.

— Что ж — лучше, чем я думал. — Он забрался в машину и все проверил. — Надо же — ничего, кроме колес, не пропало. Чертовски повезло.

Йемон был в ярости.

— Я узнаю этот драндулет! — орал он. — В один прекрасный день я поймаю того, кто будет на нем кататься!

Я был уверен — если мы будем болтаться возле «Каса Кабронес», нас ждут новые неприятности. При мысли о еще одном избиении мне стало не по себе. Я прошел несколько сот футов в сторону бара, высматривая, не приближается ли кто-нибудь. Но бар был закрыт, а стоянка пуста.

По пути обратно к машине я заметил в кустах у дороги что-то красное. Это оказался мотороллер Йемона, накрытый пальмовыми листьями. Кто-то спрятал его, намереваясь забрать позднее.

Я позвал Йемона, и он выволок свой драндулет на дорогу. Ничего не пропало. Затем он подергал ногой педаль, и мотороллер превосходно завелся.

— Вот черт, — сказал Йемон. — Мне стоило бы посидеть здесь и подождать, пока та гнида за ним вернется. А потом малость ее удивить.

— Обязательно, — подхватил я. — После чего провести несколько лет в Ла-Принцесе. Идем — надо отсюда сматываться.

Сидя в своей машине, Сала принялся прикидывать стоимость новых шин и колес. От этого ему явно поплохело.

— Давайте чего-нибудь перекусим, — предложил Йемон. — Я зверски проголодался.