— Вы имеете в виду, не было ли у Игоря любовницы? — предположила Светлана Павловна, искоса взглянув на него.

— Ну, этот момент я тоже имел в виду. Просто не хотел вас травмировать…

— Вы бы никак не могли меня травмировать. Мне очень легко ответить на этот вопрос. Дело в том, что у Игоря не было никакой любовницы, никакой связи за пределами семьи. Его совершенно устраивала жизнь в семье. Ведь вы его немного знали, вы можете сами представить круг его интересов…

— Да, я знал Игоря, хотя и довольно давно, — согласился Гуров. — И он всегда, сколько я его знал, был однолюбом. Так что мне легко поверить вашим словам. Но если у него не было врагов в бизнесе, не было их и на личной почве, на почве ревности, кто же тогда мог желать его смерти? Кто мог наполнить ваш дом атмосферой ужаса, устроить здесь весь этот полтергейст? А я уверен, что все эти явления устроены искусственно — хотя и не знаю, как именно это сделано…

Последнюю фразу он произнес, что называется, «на слушателя» — специально для неизвестного, спрятавшего микрофоны в креслах и механизмы в дверях. Ему хотелось, чтобы противник не знал о его открытиях.

После его вопроса вдова вновь растерялась. И вновь беспомощно развела руками:

— Не знаю! Совершенно не знаю, что вам сказать! Я сама думала об этом, много думала, но не пришла ни к какому выводу…

— Ладно, Светлана Павловна, не буду вас больше мучить, — сказал Лев, поднимаясь. — Идите, отдыхайте — ведь вы, наверное, устали во время прогулки. А я, наоборот, пойду погуляю.

— Нет, я пойду не отдыхать, я пойду к детям, — сказала вдова. — Я обещала им почитать вечером сказку. До смерти Игоря у нас был такой обычай: мы каждый вечер читали сказку, по полчаса, иногда чуть дольше. И я не хочу от этой привычки отказываться, как не хочу отказываться от других традиций, какие сложились за время нашей совместной жизни.

— Прекрасное намерение! — одобрил Лев. — В таком случае не могу я попросить вас об одной услуге? Скажите Татьяне Борисовне, что я хотел бы с ней еще раз побеседовать. И сделал бы это как раз на прогулке. Так что я буду ждать ее снаружи. Это продлится недолго, я ее задержу всего на несколько минут.

— Хорошо, я ей передам, — пообещала Кириллова.

Она поднялась на второй этаж, а Лев вышел из дома и стал прогуливаться перед входной дверью. Если разговор с хозяйкой дома он готов был сделать публичным, готов был к тому, что его может подслушать убийца, то разговор с гувернанткой, наоборот, требовал секретности. Ведь он относился не к области догадок и общих предположений, а к вполне конкретным вещам…

Гуров гулял так несколько минут. Затем дверь открылась, из дома вышла Татьяна, подошла к нему, посмотрела на небо, потом сказала:

— Кажется, скоро опять польет. Мы обязательно должны разговаривать здесь? Мне сегодня уже немного надоело гулять. Может, пройдем в гостиную?

— Я вас надолго не задержу, — заверил ее Гуров. — И поверьте, у меня есть веская причина, чтобы провести наш разговор здесь, а не в доме. У этого дома есть нехорошая особенность — там у стен, так сказать, имеются уши. А я хочу, чтобы наш разговор никто не слышал.

— Даже так? — удивилась гувернантка. — Ну, хорошо. И о чем же будет наш секретный разговор?

— Я хотел бы знать, как вы себя поведете, если вдруг проснетесь ночью и поймете, что вам и детям угрожает опасность?

Лицо гувернантки изменилось как по мановению волшебной палочки. Только что это было довольно спокойное лицо молодой женщины, на котором читалось выражение легкой досады на то, что ее заставляют зачем-то торчать на улице, а теперь оно исказилось, на нем читался ужас.

— Ночью?! — переспросила Татьяна. — Вы сказали, что ночью нам будет угрожать опасность? Но почему?

— Я высказался совершенно иначе, — пытался успокоить ее Гуров. — Я не сказал «будет угрожать», я сказал — «если будет угрожать». Это пока лишь предположение. Мне только нужно знать, как вы будете себя вести. Каковы будут ваши первые действия?

— Нет, я так не могу ничего ответить, — заявила гувернантка. — Я должна знать, о чем идет речь. Какая именно опасность нам будет угрожать?

— Этого я не знаю, — признался Лев. — Возможно, вы почувствуете запах дыма или услышите крик «Пожар, горим!». А может, услышите какие-то страшные звуки… Увидите что-то такое…

— Ага, теперь я начинаю понимать, — кивнула Татьяна. — Вы имеете в виду рассказы о страшных вещах, которые якобы происходят в этом доме, почему он и заслужил прозвище «проклятого». Вы об этом говорите?

— Да, об этом, — кивнул Лев. — Но поверьте, эти пугающие вещи происходят здесь на самом деле. Я только сегодня это понял и начал разбираться что к чему. Я твердо решил вас всех защитить в случае опасности. Но, чтобы выполнить эту задачу, мне нужно знать, как вы будете действовать.

— Понимаю, — сказала гувернантка. — Теперь понимаю. И отвечу так. Вообще-то меня учили, что в случае возникновения какой-либо опасности нужно быстро одеть детей и вести их в так называемую «комнату страха». Во всех богатых домах — так меня учили — должна иметься комната, куда посторонние не могут проникнуть, где есть некоторый запас пищи и воды. Стены там сделаны из огнестойкого материала, пожар там не страшен. Так что я отвела бы детей в такую комнату. Правда, я не знаю, есть ли такая комната в этом доме, Светлана Павловна мне ничего об этом не говорила.

— Да, действительно… — несколько растерялся Лев. — Я только сейчас понял, что тоже об этом не спрашивал и не знаю, имеется ли подобное помещение в этом доме. Сейчас же пойду к Светлане Павловне и спрошу. А потом зайду к вам и покажу вам эту комнату.

Расставшись с гувернанткой, Гуров вошел в дом, поднялся на второй этаж и вошел в детскую. Здесь он застал Светлану Кириллову, окруженную детьми и читавшую им одну из историй о Муми-тролле.

— Извините, что прерываю ваше замечательное чтение, — сказал он, — но у меня неотложный вопрос. Скажите, в вашем доме имеется так называемая «комната страха»?

— Вы имеете в виду помещение, которое может служить убежищем в случае опасности? — уточнила вдова. — Да, такая комната у нас есть. А разве я вам ее не показывала?

— Нет, как-то не сложилось, — ответил Гуров. — И я совершенно забыл об этом важном обстоятельстве. Может быть, вы мне скажете, где она находится, и я сам найду?

Тут неожиданно подала голос Наташа, дочь Светланы Павловны.

— Нет, сами вы не найдете, — уверенно сказала девочка. — Там все так хитро устроено, что посторонний нипочем не найдет. Пойдемте, я вам покажу. Мне папа сам показывал — и где эта комната находится, и как ее открывать, и как чем пользоваться. Я лучше всех там все знаю. Пойдемте, я покажу.

— Ну, хорошо, — улыбнувшись, кивнул ей Лев.

Наташа вскочила, но, прежде чем уйти, обернулась к матери и требовательно произнесла: