– Ты это сейчас серьезно?!

Бетени не постучалась – просто распахнула дверь:

– Алекс, что происходит?

За спиной у нее стояла Клодетт с переброшенным через плечо посудным полотенцем. Уперев руку в стену, она спросила:

– Мне вызвать полицию?

Келли начал завязывать кроссовки.

Пожалуй, еще никогда в жизни Алекс не обладала такой властью – и это в момент, когда в паху все болело после ее первого раза. Лицо младшей сестры, мокрое полотенце на плече Клодетт и молчаливое оживление Келли, предвкушающего взлет по социальной лестнице, – все это вместо взятое побудило Алекс ответить:

– Да, вызывайте.

– Эй-эй-эй… – Келли выпрямился во весь рост. – Алекс, ты чего?

Бетени направилась вниз вслед за Клодетт. Алекс сдернула с кровати свою футболку.

– Это все не смешно, Келли, – сказала она.

– Алекс, стой-стой-стой. – Келли последовал за ней, и Алекс готова была поклясться, что по пути он не выпускал из поля зрения oкна, чтобы в случае чего быстро присесть и остаться незамеченным. – Ничего же страшного. Робби нормальный пацан. Пусть потусят во дворе.

– Да ты их даже не знаешь! – Под этим она имела в виду: Они тебя не знают, потому что знать не хотят.

Келли, прекрасно поняв намек, ответил:

– Я их знаю куда лучше, чем тебя.

Снаружи кто-то крикнул кому-то сделать музыку погромче. Алекс вошла в кухню, где Клодетт вешала на рычаг телефонную трубку. «Уже едут», – сказала она. «Хорошо», – ответила Алекс. «Серьезно, Алекс?» – сказал Келли. Он подхватил с кухонного стола свой рюкзак и вышел через боковую дверь.

Алекс не собиралась выдвигать обвинения, она просто хотела, чтобы они ушли. Родители бы озверели, если бы узнали, что у нее была тусовка; скорее всего, они заперли бы ее дома и не пустили на выпускной. Подъездная дорожка определенно была достаточно длинной, чтобы вовремя заметить полицейские мигалки и убежать. Но когда полиция прибыла, вовремя убраться успели не все. Дружки Робби с криками «Бля!» и «Копы!» попрыгали через забор и бросились кто куда. Самого же Робби приезд полиции застиг на середине пожарной лестницы дома Мерфи, план его был – нырнуть в бассейн с балкона. Полицейские направили на него фонарики, и Алекс услышала голос: «Давай-ка слазь, сынок». В придачу к незаконному проникновению на чужую территорию Робби Кормье был по уши накачан дешевым пивом, а в закрытом на молнию кармашке его штанов-карго обнаружился крошечный пакетик кокаина. Черный спортсмен, любимец школы, арестован за вторжение в усадьбу, где возвышается белый особняк с колоннами в плантаторском стиле, – эта картина вышла Алекс Мерфи боком.

– И сразу пошло-поехало: «У этой Мерфи такой домище, и она никого не пускает?! Вот сучка», – рассказывала Аликс. – Мы с сестрой боялись нос высунуть на улицу; стоило показаться на людях, как начиналась пытка: «О, принцесса Мерфи идет», «Смотри, чтоб эта богачка и тебя не отправила за решетку!», «Из-за тебя Робби лишили стипендии. Довольна?»

Но хуже всего было не это. В то лето Алекс и ее сестру стали именовать – за глаза и в глаза – богатым быдлом. Когда она забирала сестру на парковке блинной «АЙХОП», одноклассник поинтересовался, куда они направляются – небось плавать в бассейне на своей плантации? А однажды, зайдя выпить соку в «Джамба Джус», она столкнулась с Робби Кормье, который приветствовал ее словами: «С добрым утром, масса Мерфи».

– Передо мной низко кланялись, открывали мне двери, словно особе королевской крови, – рассказывала Аликс. – Все знали, все до одного. Вот так закончился мой последний школьный год.

Хуже того, в ту ночь у Келли получилось все, на что он, очевидно, рассчитывал. Оказалось, что, выйдя от Алекс, Келли сразу наткнулся на убегающих друзей Робби. Он повез их в участок, где они просидели до утра, дожидаясь, пока выпустят Робби. И именно Келли отвез Робби домой.

Келли порвал с Алекс в понедельник, после первого урока, за пять дней до выпускного бала. Это произошло между дверью его класса и тем питьевым фонтанчиком, который пользовался большой популярностью: пока Келли произносил свою речь, попить успели трое. Келли начал со слов «Слушай, ты не злись, но… я так думаю, что на выпускной я пойду с Сашей, это кузина Робби». Все это время Алекс не знала, как с ним помириться, – все выходные он не отвечал на звонки, – но такого она не предвидела. Да, в ту ночь все пошло наперекосяк, и, возможно, она совершила ошибку, но… ведь прямо перед этим у них был секс? Казалось, Келли назвал имя девушки, чтобы Алекс подумала, будто он променял ее на другую, – но он явно променял ее на Робби. Алекс еще не представляла, что ей предстоит вытерпеть от одноклассников (которые будут плевать ей на машину и обзывать ее нацисткой), но то, как Келли порвал с ней – просто проинформировав, что его планы на выпускной изменились, – причинило ей такую боль, какая бывает, только когда твое сердце разбивается в самый первый раз. Это напоминало момент, когда она узнала о смерти дедушки, – печаль и одновременно инстинктивная потребность удостовериться: то есть что же, это все? больше никогда?

– Я не хотела, чтобы у Робби были неприятности, – сказала она Келли. Она попыталась продолжить, но голос предательски задрожал, и ей удалось только выдавить: – Я просто… хотела, чтоб они ушли.

– Я знаю. Мне очень жаль.

– Мы можем поговорить после школы? – спросила она. Она понимала, что сделанного не воротишь, полицейское досье на Робби не сотрешь; но, может быть, за это время она хотя бы придумает, что сказать Келли.

– Я просто… – Келли вздохнул. – Я думаю, будет лучше, если мы… пойдем разными путями? И чтобы эти пути больше никогда… не пересеклись?

Тамра налегла на стол:

– Что-что?!

– Вот так и сказал, этими словами, богом клянусь, – ответила Аликс.

– Может, он был слегка с приветом? – совершенно искренне спросила Джоди.

Рейчел закатила глаза:

– Да уж не больше, чем ты!

Аликс сделала большой глоток вина и бросила себе на тарелку еще кусок пиццы.

– Ох, Аликс, я бы его убила, – сказала Тамра.

– Не думала, что ты меня переплюнешь, – сказала Джоди, – но да, тебе удалось. Убила наповал.

Аликс сидела напротив Джоди, Рейчел и Тамры, стараясь быть с ними, а не в доме номер 100, улица Бордо-лейн, Аллентаун, Пенсильвания, 18102. Она и сейчас слышала под окном спальни голоса Робби и его дружков, с гиканьем убегающих от полиции. Сестра, сидя на полу, рыдала («Ты-то закончишь школу и уедешь! А мне оставаться тут, когда все, все знают!»), пока Алекс смотрела в окно, как на Робби надевают наручники. Клодетт стояла рядом с ней и тоже смотрела, шепча – себе и им: «Вот ведь черти!»

В последний раз Алекс видела Келли Коупленда на заправке «Саноко», за день до выпускного. Когда он вышел из машины, она демонстративно выдернула шланг и захлопнула крышку бензобака, хотя он не заполнился и наполовину. «Алекс, ну перестань», – сказал Келли. Она отметила, что на нем шлепанцы и высокие белые носки – точь-в-точь как у Робби после матчей. «Я с тобой порвал, – сказал он. – Но это и все. И мне жаль, но… понимаешь? Это все, что я сделал, больше ничего».