Эмира заморгала:

– Не может быть!

– Мира, у меня будет свой кабинет! – Шони схватила себя за плечи, словно не давая себе воспарить над полом. Она все еще была в деловом костюме – серая юбка-карандаш и нежно-голубая приталенная блузка, застегнутая на все пуговицы; когда-то Эмира думала, что непременно будет так одеваться, когда станет взрослой. – Пятьдесят две штуки в год, – сказала Шони, – и личный, блядь, кабинет! Ладно, пусть на двоих еще с одной девочкой, но все же!

– Охренеть! – Эмира попыталась придать своему лицу выражение, хотя бы отдаленно напоминающее радость за подругу. – Потрясающе.

Шони не заметила ее борьбы с собой – она пустилась в пляс.

– Давай, Шони! Это твой день. – Зара, в темно-синем медсестринском костюме, завела рэп, перечисляя победы и свершения Шони, а та после каждой строки приседала, уперев руки в колени, и подпевала: «Йеее».

– Новая работа.

– Йеее.

– Личный кабинет.

– Йеее.

– Пенсионный план.

– Йеее.

– И на хер все пошли!

– Йеее!

– Эмира, хочешь чего-нибудь выпить? – спросила из кухни Джосефа.

Эмира смотрела, как Зара хлопает в ладоши все быстрее, а Шони приседает все ниже.

– Буквально чего угодно, лишь бы алкоголь, – сказала она.

Кухня в трехкомнатной квартире Шони была с необработанной кирпичной стеной и с пожарной лестницей за окном. Джосефа тоже жила здесь, но не возражала против определения «квартира Шони». Тут повсюду были вещи Шони, а отец Шони числился одним из арендаторов. Эмира узнавала приметы совместного жилья двадцати-с-чем-то-летних: клубок спутанных проводов под тумбой для телевизора, популярный диван из ИКЕА, переизбыток новых фото, борющихся за место на холодильнике, – и все же квартира Шони выглядела по-взрослому, а теперь еще и эта новая взрослая работа… Как выяснилось, в конце рабочего дня Шони вызвали к начальству. Ей сообщили, что очень ею довольны, спросили, нравится ли ей работать в «Сони», а потом предложили повышение. На седьмом этаже офисной высотки в Южной Филадельфии Шони издала, по ее словам, дикий вопль и чокнулась со своими боссами пластиковыми стаканчиками с сидром. И в этот миг она стала последней из Эмириных подруг, кто больше не будет вписан в родительскую медицинскую страховку.

Эмира взяла из рук Джосефы бокал вина. Джосефа вдавила нож в сэндвич на досточке и съела выскользнувший листочек базилика. В планах на вечер было смотреть Нетфликс, пить вино и, может быть, заказать тайскую еду из заведения на этой же улице, поэтому Эмира глядела на Джосефин сэндвич с недоумением. К тому же ей требовалось время, хотя бы пара минут, чтобы переварить новую информацию. Пятьдесят две тысячи долларов в год?

– Так что мы сегодня смотрим?

– А? – Джосефа, не поднимая на нее взгляда, выложила половинки сэндвича на тарелку и слизнула с пальца крошки. – Ты чего, подруга? Мы идем в ресторан! Хочешь пока что кусочек?

– Нет, я сыта. С чего это вдруг мы идем в ресторан?

– Так, гляди, сейчас посыплется золото. – Джосефа показала пальцем себе через плечо. Зара собрала пластмассовые осенние листья, которыми Шони украсила кофейный столик, и теперь осыпа́ла ими танцующую Шони, словно в стриптиз-клубе.

– Хлопаем без рук, – пропела Зара и сунула один листок Шони за пояс, над вращающейся попой.

– Если тебе нужно переодеться, – сказала Джосефа, – можешь просто взять что-то из моего.

– А, окей. – Эмира перебросила волосы через плечо. – Даже не знаю. Что-то я подустала.

Она не соврала, но дело было не только в усталости. Первое число месяца приближалось с возмутительной скоростью. Через два дня предстояло платить за квартиру и смотреть, как испаряется содержимое белого конверта.

– С чего бы это? – Джосефа в один глоток допила содержимое своего бокала. – Я думала, ты по пятницам всего лишь сидишь с ребенком.

Эмира сжала свой бокал обеими руками. Джосефа никогда не сказала бы ничего подобного Шони. И никогда не сказала бы Заре: Я думала, ты сегодня всего лишь делала уколы. У человека, которому платят за то, чтобы он учился, могли бы быть и более гибкие представления о том, что такое «правильный» рабочий день. Однако Эмира не собиралась сейчас защищать работу, которой не гордилась.

– Да просто… мы сегодня много чего делали, – сказала она.

– Ну а у меня был дико сложный экзамен, и, кажется, я сдала на «отлично». – Джосефа перекрестилась, прежде чем взять в руки тарелку с сэндвичем. – Так что лично я намерена оторваться по полной.

Эмира сказала «молодец» и «вот и правильно», но не последовала за Джосефой в ее спальню.

Ей совсем не хотелось идти развлекаться, но еще больше ей не хотелось, чтобы Зара шла без нее. Эмира понимала, что это крайне маловероятно, но все же не могла не думать: а вдруг в ее отсутствие Зара осозна́ет, что Эмира не ее лучшая подруга, а, наоборот, помеха, из-за которой они вчетвером упускают кучу возможностей – не летают на океан летом по выходным, не делают гелевый маникюр в дни скидок, не ходят на какие-нибудь тренировки вроде фитнеса на шпильках. Эмире тоже хотелось носить свитшоты с университетским лого (или медсестринскую форму, или приталенные рубашки на пуговицах, которые она считала офисной одеждой), тогда и у нее время от времени появлялся бы повод что-нибудь отпраздновать или, наоборот, сказать твердое «нет» и никуда не ходить.

Она вернулась в гостиную с переброшенной через руку курточкой Шони, сняла с рукава пушинку и сказала:

– Чуть не забыла тебе вернуть.

– Ой, я и сама о ней чуть не забыла! – Шони состроила милую гримаску и метнула куртку в свою спальню. Другой рукой она прижимала к уху телефон. – Или, если хочешь, можешь сейчас опять ее надеть. Выпивка сегодня с меня! Я пока что пытаюсь дозвониться до Троя, но, Мира, ты просто загляни в мой шкаф. Возьми что захочешь.

В спальне у Шони Зара подключила свой телефон к колонкам, послышался голос Янг Тага, и тут же Шони, заглушая песню, закричала в свой телефон: «Милый! Милый, знаешь что? Ты сегодня идешь с нами!»

Зара начала рыться в шкафу Шони, а Джосефа за стеной – в собственном шкафу. Эмира вошла в ванную, примыкавшую к комнате Шони, и закрыла за собой дверь.

Стоя над раковиной, Эмира думала: если существует положенная мера дружеской поддержки и одобрения, то, похоже, Шони эту меру уже исчерпала. Каждую неделю что-то новенькое. Шони взяли стажеркой – ну разве не круто? У Шони новый бойфренд – ну разве он не лапочка? Мужику в баре понравилось, как Шони улыбается, и он угостил всех нас выпивкой – ну разве не мило?

А главное: почему, спрашивается, миссис Чемберлен обязательно должна была соврать Брайар, как будто та не вынесет правды?

На легинсах у Эмиры, под коленками, остались ворсинки белой шерсти – после песика, который потерся о ее ноги в парке. Там были собаки в костюмах знаменитостей, и собаки в костюмах овощей, и собаки, пытавшиеся содрать с себя все эти шляпки и накидки. Брайар показывала пальчиком, кричала: «Сколько собатек!» – и узнавала тех из них, которых встречала раньше, но при этом время от времени посматривала вверх на Эмиру с таким видом, как будто вошла в комнату и тут же забыла зачем.