А тут еще нависшая над Александрой Федоровной угроза. Князю Зенину маг сказал, что отмена заклятия возможна? Значит, про эту отмену как можно скорее нужно узнать, пока с императрицей не приключилось несчастье. У Власа и рекомендация от девицы Макаровой к магу имеется. Влас вдруг подумал, что было бы недурно явиться к фон Ченскому и сделать заказ на Полину. Никого не удивит, если Влас подарит невесте дорогую сумочку из магазина Мюр и Мерилиз, которая приглянулась Полине в модном журнале за прошлый месяц. Нет, конечно, потом он обязательно отменит заказ, что же Влас, изверг какой? Хотя… Мысль о свободе приятно защекотала желудок и увлекла в сладостный мир грез.

Пробуждение оказалось вполне прозаичным.

— Одетым завалился! Ни стыда у человека, ни совести! — под аккомпанемент будильника зудело над ухом, Влас открыл глаза.

Мать с ворчанием собирала с пола разбросанные вещи.

— Вот ведь наказание! Вставай, там к тебе пришли.

Влас свесил ноги с кровати и живо поинтересовался:

— Кто же?

— Пиголович твой из полицейского архива, — буркнула матушка.

— Не говорил зачем?

— Мне твои приятели не докладываются!

Заинтригованный, Влас наскоро проделал обязательную сотню атлетических движений, за пару минут покончил с туалетом и побежал на кухню. И застал Соломона Наумовича в совершенно необычном для него виде. Это был уже не нахохлившийся филин, а распустивший перья попугай. Архивариус подобрался, расправил плечи, втянул, насколько возможно, брыли и деликатно вкушал пирожки. Облокотившись на стол и подперев подбородок ладонью, Матрена с материнской нежностью смотрела, как Пиголович опустошает блюдо.

— Вы кушайте, небось не объедите. Я много напекла, глядите сколько, — приговаривала кухарка, похожей на окорок рукой указывая на покрытый чистым полотенцем таз под столом.

— Матрена Васильевна, вы не только ослепительная красавица, вы еще и божественно печете, — тщательно пережевывая последний пирожок и запивая чаем, нахваливал отставной сердцеед.

— Вы еще ее булочек не едали! — подхватил Влас.

— Матрена Васильевна сама как сдобная булочка, — пожирая кухарку глазами, игриво обронил Пиголович. — Так бы и скушал.

Матрена залилась стыдливым румянцем и, закрывшись передником, выбежала из кухни. Соломон Наумович вдруг проделал повергший Власа в немалое удивление кундштюк. Дождавшись, когда кухарка скроется из вида, старик быстро нагнулся под стол и забрал из таза несколько пирожков, припрятав добычу в карман пальто. Заметив изумление в глазах молодого Воскобойников, Пиголович назидательно проговорил:

— Запас провизии не бывает излишним. Никогда не знаешь, как сложится грядущий день.

Влас одобрительно кивнул, неумело наложил горку гречневой каши, сдобрил маслом и, усевшись напротив Пиголовича, принялся за еду.

— Рано утром на Литейном нашли убитой швею из Шереметьевского пассажа, — поигрывая чайной ложечкой, бесцветным голосом сообщил Пиголович. — Софью Макарову.

Каша встала поперек горла, и Влас с надрывом закашлялся. Соломон Наумович услужливо похлопал по спине. Влас справился с дыханием и посмотрел на Пиголовича.

— Как… она умерла?

Архивариус нагнулся, взял из таза еще один пирожок и, откусив, проговорил:

— Стукнули по виску чем-то похожим на кастет.

Мысли Власа запрыгали кузнечиками. Значит, когда он ушел, Софья Андреевна принимала еще кого-то. Того, кто проломил ей голову.

— Дворник видел, как ближе к полуночи от нее уходил господин в коротком пальто и с чудным квадратным чемоданчиком желтой кожи, наподобие как у вас, Влас Ефимович. Там уже полиция понаехала, господина с чемоданчиком ищут. Совсем нехорошо. Это я к чему вам говорю? Если вы, юноша, все еще не оставили мысли избавить сами знаете кого от нависшей опасности, прямо сейчас, не медля ни секунды, отправляйтесь к Тадеушу фон Ченскому. С минуты на минуту к нему нагрянут по поводу смерти Макаровой, и вы лишитесь возможности переговорить с магом с глазу на глаз.

Влас жалобно посмотрел на архивариуса и пробормотал:

— Но я должен прямо сейчас ехать во дворец, чтобы отдать фотокарточки…

— Это уж вы сами решайте, что вам важнее — жизнь сами знаете кого или необходимость отдать фотокарточки.

Из дома вышли вместе, и каждый направился по своим делам. Соломон Наумович устремился на службу, Влас поймал пролетку и поехал на вокзал.

Прибыв в Петроград, сперва отправился в редакцию журнала «Изида», но оказалось, что фон Ченского там нет. Зато по домашнему адресу кудесника застать удалось. Фон Ченский еще спал. Лощеный слуга с оскорбительной вежливостью велел обождать в гостиной и отправился будить хозяина. Маг вышел к ожидающему его посетителю в домашнем халате, восточных туфлях и с сеточкой на голове. Причем усы его оказались идеально подкручены, что на момент пробуждения было поистине волшебством.

— День добрый, — с заметным польским акцентом проговорил хозяин. — Не имею чести быть представленным.

— Влас Ефимович Воскобойников, фотограф.

— Чем обязан, пан Воскобойников? Если по вопросам издательства, то я на дому предпочитаю не принимать.

— Я как раз наоборот, господин фон Ченский. По личному вопросу. Мне, знаете ли, вас очень рекомендовала одна наша общая знакомая. — Влас протянул заранее приготовленную записку от Сони. — На предмет решения пикантных проблем посредством карт Таро.

— И что вы узнали от пани Макаровой? — осторожно осведомился фон Ченский, как видно опасаясь сболтнуть лишнее и предпочитая сначала выяснить степень осведомленности клиента и только потом пускаться в подробные консультации.

— Ну Софья Андреевна говорила, что при помощи карты «висельник» некая дама на днях попала под колеса авто.

Поляк закурил, смерил Власа оценивающим взглядом, как видно прикидывая его платежеспособность, и, удовлетворившись увиденным, любезно проговорил:

— Не угодно ли кофе?

Влас достал портсигар и, тоже закурив, широко улыбнулся:

— Не откажусь.

Точно из-под земли возник лощеный молодец с подносом, на котором дымились крохотные кофейные чашечки, — Влас подумал, что, должно быть, слуга подслушивал под дверью.

— Прошу вас, присаживайтесь. — Фон Ченский папиросой указал на два стоящих друг против друга кресла, элегантно опустившись в ближайшее к нему.

Слуга неслышной тенью скользнул к низкому резному столику между креслами, на который и водрузил поднос. Оттопырив мизинец, хозяин подхватил чашечку и сделал маленький глоток. Задумчиво взглянул на потянувшегося за кофе собеседника и, затушив папиросу в хрустальной пепельнице, заговорил: