– Чего тебе надо? – подозрительно поинтересовалась та, ступая блестящими розовыми сапожками по ярко-зеленой траве. Сегодня вместо хохолков на ее голове сидела шапочка со смешными ушками, из-под которой выбивались тоненькие косички, похожие на крысиные хвостики.

Девочка сделала несколько шагов и остановилась, громко перекатывая во рту леденец.

– Как тебя зовут?

– А тебя?

– Меня Веня.

– А меня Лея.

– Принцесса Лея?

Ее лицо посветлело.

– Да. Меня папа так зовет. Принцесса Лея. А ты откуда знаешь?

– Почему принцесса? – спросил Матвей вполголоса.

– Ты что, «Звездные войны» не смотрел? – удивился Ватрушкин.

– Нет. Я вообще далек от фантастики… был всегда.

– Ну вот, это оттуда… Очень красивое имя, – вновь обратился Веня к девочке. – Тебя так папа назвал?

– Да, папа. А вот он, – она ткнула пальцем в Матвея, – говорит, что таких имен не бывает. Но раз папа назвал, значит, бывает. Правда ведь?

– Конечно. А ты можешь позвать сюда своего папу?

– А зачем он тебе?

– Я хочу с ним поговорить.

– Про что?

– Про… важные вещи.

– Про какие?

– Про разные.

– Про какие разные?

Веня оглянулся на Матвея. Тот ехидно кивнул. Хотел по-хорошему с этим милым ребенком? Давай, общайся. Посмотрим, на сколько тебя хватит.

– Может, позвонить? – Веня понизил голос и показал глазами на кнопку домофона. – Кто-нибудь выйдет из взрослых, мы и спросим.

– Если бы все было так просто, – усмехнулся Матвей. – Я уже пытался. Домофон у них не работает.

– Не работает, – подтвердила Лея, сделав еще несколько шажков к забору. Матвей рявкнул:

– Давай зови взрослых! Няню зови. Или папу.

– А ты мне что за это?

– Я ее сейчас задушу, честное слово!

Матвей схватился за прутья ограды. Лея отпрянула.

– В садик тебе надо, к детям, козявка малолетняя! Тебе заняться нечем, вот ты над людьми и измываешься.

– В садик ходят только бедные, у которых нет денег на няню!

– В садик ходят счастливые дети, у которых много друзей, – возразил Веня. – И они все вместе играют. Это же здорово!

– А мне никто не нужен! – закричала Лея. – Все дети противные!

– Будешь такой врединой, тебе Дед Мороз не принесет подарок на Новый Год! – сказал Матвей, не зная, чем еще пронять этого дикого ребенка.

– Никакого Деда Мороза нет! – выпалила Лея, воинственно блестя глазами. – На самом деле подарки детям покупают родители. Взрослые думают, что дети глупые, поэтому всё врут! Я знаю!

Матвей не нашелся что ответить. То есть он, конечно, был в курсе насчет Деда Мороза. Сейчас. А в глубоком детстве он свято верил, что долгожданные подарки, таинственным образом появляющиеся под елкой, приносит добрый волшебный старик с бородой и большим красным мешком за спиной. Но Лея! Ведь она совсем еще маленькая. Как можно в детстве не верить в Деда Мороза?

Веня потер переносицу под очками.

– Лея, хочешь, я что-то тебе покажу? Подойди поближе.

– А если ты меня схватишь? – недоверчиво спросила она. – И сделаешь мне укол, от которого я парализуюсь и не смогу разговаривать?

Матвей со стоном закатил глаза.

– Нет, не схвачу, – терпеливо сказал Веня. – Иди сюда. Не бойся.

Лея поколебалась несколько секунд, но любопытство пересилило, и она подошла почти к самой решетке. Матвей с интересом наблюдал за неуклюжими попытками Ватрушкина добыть нужную информацию. Понятно же, что у него все равно ничего не выйдет. Контакта с этой чокнутой мартышкой не получится. Нужно принимать более радикальные меры, чтобы добраться до взрослых обитателей дома. Может, и правда схватить ее через прутья забора? Вдруг кто-нибудь выбежит на оглушительные вопли?

– Смотри, что у меня есть, – Веня разжал кулак, и на его ладони сочным медовым цветом заблестел кусочек янтаря. Лея восхищенно ойкнула.

– Что это?

– Это осколок солнца.

– Что, прям настоящий?

– Самый настоящий. Он оторвался от солнца и упал на землю.

– А папа говорит, что солнце – это огненный шар, а никакой не камень.

– Ну да, так и есть. Раньше это была огненная капелька. Но пока летела сюда из космоса, она остыла и превратилась в камень. Посмотри, что там внутри.

Лея склонилась к его ладони и ахнула.

– Божья коровка! Можно?

– Возьми.

Ватрушкин просунул руку сквозь прутья решетки. Лея взяла гладкий камушек двумя пальцами и подняла вверх, завороженно разглядывая застывшую в янтаре красную горошину.

– Точно, божья коровка. Вон усики и лапки. Она настоящая?

– Она живая, – сказал Веня.

Лея уставилась на него широко открытыми глазами.

– Живая? А почему не шевелится?

– Не может.

– Почему не может?

– Солнечный камень не отпускает. Видишь, какой он твердый, – Веня взял янтарь и легонько постучал им по кованой решетке. – Из него просто так не выбраться.

– А как ее освободить? – взволнованно прошептала Лея. – Это же страшно, когда живая и не можешь шевелиться.

– Надо эту застывшую каплю снова растопить.

– Как растопить?

– Как сосульку. Ты брала зимой сосульку? Она твердая, но если ее крепко сжать рукой, то она начинает таять. От твоего тепла.

Лея схватила янтарь и сжала в кулаке.

– Солнечный камень рукой не растопишь, – улыбнулся Веня. – Нужно что-то очень-очень горячее.

– Батарея? – предположила Лея.

– Нет, горячее.

– Огонь?

– Еще горячее.

Лея наморщила лоб, пытаясь придумать, что может быть горячее огня. Утомленный Матвей бродил в стороне, не в силах слушать всю ту чепуху, которую нес Ватрушкин. Тряхнуть бы за шкирку эту баламутку, а он ей сказки рассказывает. Только время зря теряет.

– Ничего нет горячее огня, – после короткого раздумья заявила Лея, не оставляя попыток согреть янтарь руками.

– Есть, – возразил Веня.

– И что это?

– Сердце.

– Какое сердце?

– Доброе. Человеческая доброта может растопить что угодно.

– И даже камень?

Веня кивнул. Лея испытующе уставилась ему в глаза, но на лице Ватрушкина не дрогнул ни один мускул. Он ответил ей открытым и искренним взглядом. Матвею даже показалось, что он сам верит в то, что говорит.