смерти, не поговорили… ещё при жизни Рубины мне не нравилось, как она относилась к Таире. Рубина — могущественная волшебница, она была бузупречна вежлива с Таирой, эта вежливость была на тонкой грани с презрением. Таирой, была Ожидающей Чудо. Только за три месяца до смерти, она стала Человеком. Плохие невестки и хорошие свекрови, будучи чьими-то плохими невестками… в нашем роду это тянется столетиями, и не только по женской линии. Дед Убар не принял моего отца-волшебника. Убар был ведьмаком, многие считали его колдуном, но доказать не могли. Дед признавал только ведьмаков и считал, что его красавица Рубина достойна самого сильного ведьмака. А мама влюбилась в скромного волшебника. В детстве мама часто показывала мне свою карту памяти, где она была счастлива со своим любимым… Дед не убил зятя. Он выгнал его из страны, пригрозив более серьезной расправой не только ему, но и Рубине, если они попытаются воссоединиться. Дед не знал, что мама уже носит под сердцем меня… интересно, что бы со мной сделал дед, если бы знал, что я всего лишь Мастер Светлых Знаний? А в конце своей жизни Рубина лишилась рассудка и пыталась утопить Ро. Смерть одна за одной… Меня вернула к жизни Ро, моя рыжеволосая девочка, которую хотела убить моя любимая мама. Странно и страшно… как только в Обители разрешили маме встречи, она звала меня, умоляла выслушать её, но я тогда не хотел ничего слушать и не искал с ней встреч. Прошло совсем немного времени и вот уже я просил прийти её на встречу, звал, умолял… но она осталась глухой к моим мольбам. Только один раз мой анкаерт передал мне от неё весточку: «Я уберегла Ро, теперь твоя очередь, мой любимый сын». И снова мои просьбы о встрече, и снова её молчание…что она мне хотела сказать? Что Ро в постоянной опасности? Но это удел всех принцесс. От чего Рубина уберегла Ро, пытаясь убить её? От пустой жизни Ожидающей Чудо? Если я буду думать в этом направлении, я лишусь рассудка. И вот сегодня я узнаю, что Рубина Артурз встречалась с Марой Кроун! И что этой ведьме нужно было от моей мамы? Сегодня я снова попрошу Рубину о встрече и с большим нетерпением жду, когда Мара придет в сознание, чтобы ответить на все мои вопросы…»

Ро, сидя в единственном кресле, вертела в руках карандаш и задумчиво смотрела на Зингарика, который, сидя на столе прямо перед Ро, смотрел ей прямо в глаза.

— Зингарик, тебе женщина с картины никого не напоминает?

— Шарики-зингарики! Не напоминает? Напоминает! Это же Мадам Жинез. Ты чего, Ро? Не узнала?

— А-а-а, — протянула Ро, — Мадам Жинез. Точно! Молодая Мадам Жинез. Глаза… этот взгляд. Взгляд победителя. Зингарик, у меня такое чувство, что я уже видела эту картину. Но где?

Зингарик с нескрываемым удивлением и недовольством смотрел на Ро:

— Посмотри-ка, принцесса, свою карту памяти. С самого рождения не надо, только последние снимки.

Щелкнув пальцами, Ро открыла карту памяти и стала медленно перелистывать снимки, начиная с последнего…

— Нашла. Как я про него могла забыть! — воскликнула Ро

«На снимке полумрак, на коричневой книге сидит летучая мышь, оскалив два золотых клыка. И уже знакомый взгляд победителя. Снимок перебросила мне Пани Ирма. Это последний снимок Рубины, отправленный всем друзьям. Почему перед смертью Рубина отправила такой странный снимок? Как-то Азор сказал, что Рубина лишилась рассудка перед смертью… но почему? Если Летучая мышь — это Мадам Жинез, то мы все в смертельной опасности. Но из стен Дома Мадам Жинез вышло столько Людей… стоп. «Из стен Дома Мадам Жинез». Дом не Мадам Жинез! Блю мне сказали, что если Дом захочет, то из него не только никто не выйдет, но и не войдет. Дом выбирает учеников! Как я сразу не поняла… ничего не поняла! Я окончательно запуталась» — думала Ро, внимательно разглядывая снимок.

— Зингарик, как ты думаешь, зачем нужно прятать такую красивую картину за книгами?

— За картинами всегда что-нибудь прячут, так мне бабушка говорила.

— Что например?

— Дырку в стене.

— Ты это сейчас серьезно? А знаешь что, мы проверим сегодня, на рассвете.

— Шарики-зингарики! Опять! На рассвете! Да я же пошутил.

— А я нет, — улыбнулась Ро и, услышав стук в дверь добавила, — а вот и бабочка за нами. Обед.

— Не-не-не, я лучше пообедаю с прекрасными цветами, чем с ужасными шкафами.

Санита на кухне была одна.

— Добрый день, — поздоровалась Ро.

— Ну это для кого как! Выспалась? — зло спросила Санита. — Если ещё раз твои дурацкие птицы на рассвете позволят себе так орать, я им головы оторву! Да и ты от рассвета до рассвета спать не будешь. Это я тебе тоже обещаю! Поняла?

— Нет, не поняла. Объясни, только не ори.

Немного помолчав, Санита уже более спокойно сказала:

— Сегодня. На рассвете. Я. Проснулась, от того, что в твоей комнате орали птицы так, как будто их режут. Удивительно, что Мадам Жинез не проснулась, ведь её комната находится, как раз, под твоей. Когда я зашла к тебе, птицы прыгали по подоконникам и тупо орали. А ты спала в своей кроватке! Принцесса! И ничто-то тебе не мешало. Я хотела тебя разбудить, но услышала стук внизу, подумала, что это проснулась Мадам, и решила ей пожаловаться. Но, видно, мне послышалось, потому что внизу никого не было, а ты или твой мелкий дружок закрыли дверь на замок. Хорошо хоть птиц своих угомонила, иначе я бы точно выломала дверь. Артурз, я не выспалась и я злая, как… ну ты поняла.

Ро слушала и не понимала. Санита на рассвете была в её комнате с птицами и видела, как Ро спокойно спит в своей кровати, но ведь на рассвете Ро с Зингариком были в библиотеке. Как такое может быть? Ро посмотрела в глаза Саните и обомлела. Глаза изменились! Желтая точка осталась, а вот жгучий черный цвет красивых глаз ведьмы поменялся на серый, грязно-серый цвет.

— Ты что на меня уставилась? Ешь давай. Мадам Жинез сразу после обеда ждет нас в кабинете. Опять сказочки будет рассказывать.

— Санита, а в твоей комнате есть графин с водой в виде перевернутого желтого тюльпана?

— А ты с какой целью интересуешься? Не парься. Я шучу так. Нет, в виде перевернутого желтого тюльпана нет. Я терпеть не могу желтые тюльпаны. Кстати, а ты ведь Ожидающая Чудо, а они и Дряни считают, что желтые тюльпаны к разлуке и вообще к плохому, — засмеялась ведьма.

— Я исключение. Значит,