Итак, к некоторым видам подражания ребенок способен буквально с рождения. Однако новые исследования показывают также, что научение через наблюдение может быть чрезвычайно сложным и тонким процессом.

Подражание может показаться чрезвычайно простым. Возможно, вы считаете, что имитация – это автоматический процесс, который происходит сам по себе и не требует особенных размышлений и познаний. Подражатель бездумно воспроизводит действия другого человека без какого-то понимания их смысла – словно птица в стае.

Особенно популярна (и ошибочна) версия этого воззрения, опирающаяся на идею “зеркальных нейронов”. Это индивидуальные нейроны, которые активизируются и в том случае, когда животное совершает какое-то действие, и когда оно видит, как то же действие совершает другое животное. Считается, что этот простой неврологический механизм каким-то образом отвечает за утонченные и сложные формы человеческого поведения – от подражания до эмпатии, от альтруизма до языка. Итак, утверждает эта концепция, активизация зеркального нейрона связывает нас с окружающими людьми[80].

Положа руку на сердце, большинство ученых, изучающих зеркальные нейроны, прекрасно понимают, насколько сложны в действительности неврологические механизмы подражания, эмпатии и языка. Но концепция зеркальных нейронов, кажется, уже вырвалась за рамки научного контекста и стала частью массовой культуры, превратившись в своего рода нейронаучный миф.

Как и традиционный миф, научные мифы отражают наши интуитивные догадки о состояниях человека, облачив эти догадки в яркие метафоры. Таких мифов множество. Например, идея о “правополушарном” и “левополушарном” психологических типах – еще один пример такого околонаучного мифотворчества. Ощущение, что между рациональным рассудком человека и его интуицией существует глубокий человеческий конфликт, – очень древнее чувство, и мы выражаем эту идею в ярких образах: Афродита против Афины, разум против чувств, правое полушарие мозга против левого. Но эти метафоры имеют очень отдаленное отношение к реально существующим – и чрезвычайно сложным – функциональным различиям между двумя полушариями.

Сходным образом мы интуитивно чувствуем, что каким-то особым образом связаны с другими людьми. Концепция зеркальных нейронов дает нам иллюстрацию этой связи – образ нейрона, который простирает свои дендриты от одного человека к другому. Уверена, что свою роль сыграло и благозвучие термина; комик Граучо Маркс как-то сказал, что словосочетание cellar door (“дверь в подвал”) – самое благозвучное в английском языке; словосочетание mirror neuron уверенно может претендовать на второе место.

Представление о том, что мы будто бы соединены друг с другом посредством зеркальных нейронов, ошибочно по многим причинам. Разобравшись в этих причинах, мы сможем не только лучше понять, что такое подражание, но и будем более отчетливо представлять себе взаимоотношения между разумом и мозгом. Ошибочная концепция зеркальных нейронов – лишь часть более широкого контекста заблуждений, которых немало в популярных представлениях о функционировании нервной системы.

Начнем с того, что всегда есть сильный соблазн распространить результаты экспериментов на мышах или обезьянах на человеческие существа. Многие важнейшие эксперименты из области нейронауки проводятся на животных, потому что в таких условиях ученым легче контролировать эксперимент. Например, вы можете точно знать, что у всех ваших подопытных мышей в точности одни и те же гены.

Свидетельства существования индивидуальных зеркальных нейронов были получены в ходе изучения макак. Эти нервные клетки можно обнаружить только одним способом: вживив электроды непосредственно в нейроны подопытного животного (к счастью, эта процедура безболезненна)[81]. С человеком такое не проделаешь, хотя известны исследования пациентов, принимавших участие в эксперименте прямо в момент проведения операции на мозге[82].

Проблема в том, что у макак нет ничего похожего на человеческий язык или культуру и они не понимают представления других макак так же, как мы понимаем представления других людей. В сущности, очень тщательно проведенные эксперименты показали, что макаки вообще не подражают своим сородичам систематически – и уж точно не имитируют их действия с такой готовностью и так детально, как умеет делать даже самый маленький человеческий ребенок. Даже шимпанзе, чьи когнитивные возможности значительно шире, чем у макак, проявляют лишь ограниченные способности в области подражания[83]. Обезьяны на самом деле не так уж много обезьянничают. Тот факт, что у макак имеются зеркальные нейроны, как раз и показывает, что эти клетки сами по себе не могут объяснить наше социальное поведение[84].

Далее: миф о зеркальных нейронах утверждает, что структура мозга имеет врожденный характер. Согласно этому мифу, мы появляемся на свет, наделенные теми самыми особыми клетками, которые позволят нам устанавливать связи с другими людьми. Возможно, сама способность подражать у нас и в самом деле врожденная, однако тот факт, что у взрослых макак обнаружили зеркальные нейроны, не доказывает эту идею и даже не говорит в ее пользу. Чтобы доказать, что умение подражать – врожденное, нужно обратиться к исследованиям в области развития новорожденных – а эти исследования указывали на врожденность способности к подражанию задолго до того, как мысль о зеркальных нейронах вообще пришла кому-то в голову.

На самом деле нам известно, что почти все в мозге, в особенности настройки индивидуальных нейронов, определяется опытом. Каждый раз, когда мы научаемся чему-то новому, сам этот новый опыт в буквальном смысле слова изменяет наш мозг.

Каким образом зеркальные нейроны могли возникнуть из опыта обезьян? Когда обезьяна шевелит лапой, то практически всегда видит перед собой двигающуюся лапу (свою собственную). Это означает, что визуальный опыт от созерцания движущейся конечности будет очень сильно ассоциироваться с опытом самого движения лапой. Нейроны обучаются посредством ассоциации – “клетки, которые активизируются вместе, устанавливают связи”. Поэтому подобная ассоциация между зрительным опытом и опытом действия могла сама по себе привести к появлению зеркальных нейронов – клеток, которые активизируются, когда имеет место один из этих фрагментов опыта. Если одна из этих клеток затем “видит”, как движется лапа другого животного, то мы можем ожидать, что вся связь также активизируется.

Третье заблуждение заключается в том, что какой-то отдельный тип клетки – или даже какой-то отдельный участок мозга – может якобы отвечать за отдельный тип опыта. На самом деле усвоенный опыт и поведение никогда не бывают результатом работы лишь какого-то одного типа клетки или даже нескольких типов. Более сорока лет назад ученые, вживив электроды в мозг кошки, записали активность индивидуальных нейронов в зрительной коре. Они обнаружили группу клеток, которые совершенно определенно реагировали на контурные изображения различных очертаний, которые показывали кошке, и назвали эти клетки “детекторами контура” (edge detectors). Можно подумать, что мы различаем очертания и формы просто потому, что активизируются наши детекторы контура. Однако десятилетия дальнейших исследований показали, что реальная картина гораздо сложнее. Простая, казалось бы, способность – увидеть и определить объект – представляет собой результат очень сложного паттерна взаимодействий между множеством разных типов нейронов[85].