Поев, стали устраиваться на ночлег. Петля вырубился сразу — в крайне неудобной на вид позе, устроившись на груде каких-то тряпок и привалившись спиной к стене. Засыпал он беспокойно, вздрагивая и постанывая во сне, пока наконец не затих.

Антонов тоже никак не мог успокоиться: лежа на длинном пластиковом ящике, он все пялился на Буку, спящего на сдвинутых контейнерах. Глядел на него со странным выражением, словно на кровососа и, видимо, о чем-то напряженно думал.

Надо сказать, и Маус был удивлен. Но совсем не так, как физиолог. Просто он был уверен, что из всех порождений Зоны Бука скорее относился к мутантам. Но если прибор говорит «аномалия» — значит, аномалия. Куда удивительнее было бы, если б она присвоила парню ярлык «артефакт».

Хотя, если вдуматься, Бука действительно проявлял себя как разновидность аномалии. Взять хотя бы эти штуки с удачами и несчастьями. Интересно было и другое: был ли Бука таким изначально или же подхватил «аномальность» в пору своего блуждания по Зоне. Впрочем, это как раз вопрос для яйцеголовых вроде этого Антонова.

— Слыш, ты, Антоха, — тихонько позвал Маус.

— Чего? — так же тихо отозвался ученый.

— Как вы планировали выбираться отсюда?

— За нами должен прилететь вертолет. Армейский.

— Когда?

— По плану — через три дня. Но поскольку ситуация изменилась и никто не вышел в эфир по установленному графику — думаю, что завтра.

— А-а… — протянул Маус. — Но ты, надеюсь, понял, что с отлетом придется повременить? Придется малость побродить с Букой — пока он сам не отпустит.

— Можешь меня не уговаривать, — не отрывая взгляда от спящего Буки, сказал Антонов. — Теперь я от этого парня ни на шаг не отстану.

* * *

…Из подземелья выбрались без особых приключений. Просто на удивление спокойно: мутанты, наверное, решили пока оставить их в покое. Даже с дополнительным противогазом для Антонова все решилось само собой: у того была прекрасная альтернатива — герметичная маска из комплекта его спецкостюма биозащиты. Если в лаборатории воздух был сравнительно чист, то в туннеле один только Бука не боялся подхватить какую-нибудь специфическую заразу. Одним словом — ходячая аномалия.

Подумав, Маус дал новому участнику этой странной экспедиции пистолет. Сомневался поначалу: стоит ли давать оружие практически незнакомому человеку. Не столько потому, что боялся получить пулю в затылок, сколько из опасения, что этот перепуганный малый, чего доброго, подстрелит кого-то из своих. Впрочем, перевесило давнее убеждение в том, что без доверия шансы на выживание в Зоне значительно уменьшаются, а лишний ствол, путь даже пистолетный, в критической ситуации может оказаться спасительным.

Мауса ломало идти назад — к люку, через который они сюда влезли. Плохая примета — возвращаться тем же путем, каким пришел: Зона этого не любит. Правда, Бука вполне мог наплевать на любые приметы: он подчинялся только своим собственным, никому не известным правилам.

Впрочем, Антонов показал другой выход — тот, через который забиралась сюда погибшая научная миссия. Оказывается, здесь имелась вполне человеческая лестница и дверь, ведущая наружу, из полуподвала старого здания.

Маус вышел первым. Осторожно двинулся вдоль стены, осваиваясь на открытом пространстве. Всегда нужно дать себе время освоиться: при переходе с поверхности под землю и при выходе обратно. Разные среды диктуют разную тактику, разное восприятие пространства и даже разное состояние психики. У сталкеров это на уровне рефлексов.

Было сыро, утренний туман расползался меж серых стен, но видимость была терпимая. По крайней мере, ни одна тварь не подкрадется незамеченной. Главное — кончился этот долбящий, раздражающий дождь. При отсутствии других поводов для хорошего настроения сойдет и этот.

— Чисто, — сказал Маус, стягивая противогаз. — Выходите.

Бука глянул в свой ПДА, поудобнее перехватил дробовик и, не говоря ни слова, пошел вперед. Остальным ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Бука вел группу по краю Темной долины, куда-то в сторону Агропрома. Истинное направление можно было лишь предполагать — его не знал и сам лидер.

Маус усмехнулся, заметив, как перекосило Антонова при виде специфического Букиного ПДА. Теперь Антонов плелся позади парня, мялся, раздираемый какими-то внутренними противоречиями и никак не решался завязать разговор. Похоже, ученый нашел для себя предмет исследования не менее интересный, чем заветный «Зет-восемь».

Он все-таки решился и, нагнав Буку, двинулся рядом, пытаясь поймать его взгляд. Бука словно не замечал его — он смотрел куда-то вперед, и, наверное, вглядываясь не столько вдаль, сколько в свои собственные, одному ему понятные мысли.

Так оно и было. Бука не находил себе покоя. Он стремился вперед, к той самой, единственной цели, но ему приходилось блуждать и петлять, теряя время и мучаясь бессмысленными вопросами, исполняя необъяснимое условие Монолита.

Он помнил, как это было. Потому что это просто невозможно вычеркнуть из памяти. Измученный, прошедший через чудовищные испытания, он стоял перед черной как ночь плоскостью. Это был конец бесконечно долгого пути. Он ни за что не решился бы ни на этот путь, ни на прикосновение к опасной тайне исполнения желаний — если бы не черная пустота, захватившая его душу, такая же черная, как космический мрак Монолита. Наверное, сюда и может придти лишь тот, кому уже нечего терять, тот, для кого жизнь лишилась вдруг красок, у кого из-под ног ушла земля, лопнул внутренний стержень, заставляющий жить и двигаться вперед.

Он стоял на коленях, тупо глядя в черную бездну, и понятия не имел, что делать дальше. Как просить, умолять, требовать у безмолвной плоскости? И тогда он закричал, в злобе выкрикивая свои претензии к этому несправедливо, неправильно устроенному миру, и черное ничто бесстрастно выслушало его. Опустошенный, он шел обратно, бездумно, как лишенный разума зомби. И лишь когда силы окончательно покинули его, рухнул на пыльную землю Зоны.

Трудно сказать, было ли это сном или каким-то странным забытьём, но ему снова явилась мертвая плоскость Монолита. Он не слышал слов — потому что пустота не способна говорить словами, она не нуждается в человеческой речи. Просто в мозгу вдруг ярко и отчетливо вспыхнуло четкое понимание: Монолит внял его просьбе. Желание будет исполнено. Только вот в чем насмешка: ему придется все сделать своими руками. И руками тех, кого нужно вырвать из холодных, жестоких лап Зоны…

В неспешный ход мыслей ворвался посторонний раздражитель. Кто-то говорил с ним. Бука медленно повернул голову. Рядом семенил последний из спасенных. Он что-то от него хотел.

Прошли те времена, когда Бука с простодушной радостью делал все, что от него хотели. Ему ведь нравилось, что он так нужен людям. Ведь это делало его одним из них. И никогда даже в голову не приходила мысль о том, что его просто используют — как живой комбайн для сбора хабара.

— Скажите, э… Бука, — проговорил Антонов. — Не хотели бы вы поработать для науки?