ушел в душ – слышался звук льющейся воды. Вскочив с кровати, Настя принялась натягивать колготки, боясь, что кто-нибудь из семьи клиента внезапно вернется и застанет ее в таком виде. И тут на нее нахлынула такая тоска и горечь, что к горлу невольно подкатила тошнота – так мерзко стало ей при одной мысли о том, что она сотворила этой ночью. «Я продажная тварь, шлюха, нет, я хуже, – со злостью подумала она про себя, – как только я могла так опуститься?» Тут взгляд ее случайно упал на бумажник, оставленный Толиком на самом видном месте на столе. Первой мыслью ее было плюнуть на все и уйти, не взяв денег, но мысль о новой неделе голодания заставила-таки ее передумать. Открыв бумажник, она увидела там огромные деньги – что-то около нескольких сотен баксов. Она запросто могла взять сколько угодно, – Толик вряд ли бы заметил, ведь у него явно было еще больше, да и на секс он, судя по всему, денег не жалел, – но, поступив честно (иначе и быть не могло), она взяла только причитавшуюся ей сотню и, одевшись полностью, быстро свалила из квартиры. Дальнейшую сцену я вам уже описывал.

***

Пару недель спустя после того инцидента с Толиком, рано утром, когда Настя, по обыкновению, еще крепко спала, к ней в дверь позвонили. Недоумевая, кто бы это мог быть, она, тем не менее, открыла. На пороге стояли двое совершенно незнакомых ей мужчин в кожаных куртках и с низкими выпуклыми лбами.

– Анастасия Викторовна?.. – поинтересовался один из них и, не дождавшись ответа, сунул ей в лицо красную корочку. – Вы подозреваетесь в убийстве.

Оказалось, что ее сосед снизу, тот самый, что курил на лестничной клетке в день убийства, внезапно (а может, и нет) вспомнил, что в тот день она шла к себе с парнем, похожим на убитого Максима. А когда в полицию вызвали сестру Максима и ее подруг, те дружно подтвердили, что именно с этой девчонкой он тогда уходил с дискотеки. Словом, дела теперь были хуже некуда.

Все это мне поведал Стас в один из погожих июньских дней, когда мы с ним случайно пересеклись в городе и зашли в кафешку перекусить и поболтать о том о сем. Я слушал его с замиранием сердца, не смея перебить.

– И что же теперь будет? – спросил я, как только он сделал паузу, чтобы отхлебнуть кофе.

– Через неделю суд, – ответил он как ни в чем не бывало.

– И что?.. – задыхаясь от волнения, вымолвил я. – Ты уже знаешь, что там?..

Стас только пожал плечами:

– Приходи, если хочешь. Сам все увидишь.

В назначенный день я, естественно, пришел к зданию суда. Народу, само собой, было полным-полно, корреспонденты и телеоператоры с камерами прочно заняли позиции у дверей, и с великим трудом мне удалось протиснуться внутрь. Вспышки фотокамер слышались повсюду, в зале я также увидел многих знакомых людей. Но самой подсудимой, то бишь Насти, не было видно, толпа загораживала ее от меня. Но вот все разом стихли: в зал вошла судья. Последовало короткое «Всем встать, суд идет», затем стандартное чтение по бумажке: «Слушается дело такое-то…», и вот, все расселись по местам, и я наконец-то увидел Настю. Без своей обычной косметики и в простой голубой толстовке она, тем не менее, выглядела по-прежнему красивой, более того, была просто прекрасной и сквозь стальные прутья взирала на собравшихся вокруг гордым и независимым взглядом, совсем не скрывая этого. В одном из передних рядов я увидел ее родителей. Они не отрывали от дочери взгляда, она же, наоборот, смотрела на кого угодно в зале, но только не на них. Увидев меня, она кивнула, и я, как мог, ободряюще улыбнулся ей в ответ.

Заседание началось. После донельзя банального зачитывания обвинения, выступлений адвоката и прокурора, которые вы себе вполне можете представить, если хотя бы раз смотрели телешоу про суд, начали вызывать свидетелей. Явились сестра Максима и ее подруги, потом сосед Игорь, охранник из клуба, и все подтвердили, что подсудимая ушла с убитым из клуба и после с ним же вошла в тот самый дом, возле которого было потом обнаружено тело. Последним вызвали Стаса.

– Скажите, свидетель, где вы были 23-го мая, с двух до трех часов ночи? – спросил его прокурор.

– Дома я был, – ответил Стас, почему-то опустив глаза.

– Почему же тогда утром, примерно в семь часов, когда сотрудник полиции вошел в квартиру подсудимой, вы были там, и к тому же сообщили, что всю ночь находились с подсудимой в клубе? – продолжал обвинитель.

У меня внутри все похолодело. Стас молча глядел куда-то в сторону, затем резко перевел взгляд на Настю. Она смотрела на него отчаянным взглядом, но молчала. Я ожидал, что она вот-вот сорвется, крикнет ему что-то вроде: «Стас, ну скажи ты им!», но тут вдруг Стас резко вскинул взгляд на судью.

– Ваша честь, я хочу сделать признание, – громко и отчетливо произнес он. – Она здесь не при чем. Это я его убил.

На секунду в зале воцарилась тишина. Затем репортеры с удвоенной скоростью защелкали фотоаппаратами, а люди в зале принялись громко перешептываться. Я отчетливо услышал, как какой-то парень впереди меня сказал на ухо подруге: «Явно заранее договорились».

– Хорошо, свидетель, – совладав с собой, заговорила судья, – расскажите нам, как это произошло.

Стас небрежно дернул правым плечом.

– Ну, как… Настя позвонила мне около трех, стала кричать, что ее насилуют… Мы ведь с ней старые друзья, еще с детства, в одном доме жили… Все, видимо, быстро случилось, этот урод, как только они в квартиру зашли, сразу стал с нее одежду сдирать, на кровать валить… Она только мой номер успела набрать и в трубку крикнуть… Ну, в общем, я тут же примчался, а он ее уже того… приходует вовсю… Ну, я его на пол повалил и давай душить… Потом опомнился, да поздно уже было…

– Подождите, свидетель, – вмешался прокурор, – почему же на половом органе убитого были обнаружены гематомы? Вы его что… били все-таки?

– Настя сопротивлялась, – не моргнув глазом ответил Стас, – пока он ей присунуть пытался, урод… Убил бы его еще раз…

В зале снова повисла тишина, нарушаемая лишь щелчками фотокамер. Наконец судья, сглотнув комок в горле, произнесла:

– Хорошо, свидетель, допустим. Но почему вы об этом не говорили на предварительном следствии? Почему решили об этом рассказать только сейчас?

– Я думал, все на самооборону спишут, – хмуро глядя на Настю, ответил Стас, – или на аффект… А тут вот… Но она ведь