Я вернула ей внимательный, пристальный взгляд.

– Он тебе изменил!

– Многие мужчины изменяют.

– Он привел в дом чужого ребенка!

– А что ему нужно было делать, раз мальчика бросила его родная мать?

– Ты этого не знаешь!

– А ты?

Подруга шумно выдохнула, поджала губы, и, сложив на груди руки, отвернулась в сторону.

– Я просто тебя не понимаю, Златка. Не ты ли плакалась у меня на плече совсем недавно? И для чего, чтобы в итоге покорно принять… – она брезгливо махнула рукой в сторону кухни, – вот это все?

Я смотрела на ее гордый, аристократичный профиль. Смотрела и гадала: что было причиной подобного поведения? То, что она действительно за меня переживала… или то, что ее не устраивал такой ход событий?..

Но неужели она – такая женщина, которая могла не дрогнуть при взгляде на своего же собственного сына?..

Или это я рыла совсем не в ту сторону?..

– Давай не будем ссориться, – предложила ей мягко. – Просто посидим все вместе, как в старые добрые времена.

Она передернула плечами, что в данном случае можно было, наверно, принять за согласие.

– Отлично, тогда помоги мне накрыть на стол, – улыбнулась я.

Ужинали мы все на той же кухне, часть которой была отведена под столовую. В светлое время суток здесь можно было сидеть, любуясь видом на небольшой сад, а когда на улице становилось тепло – выйти наружу через стеклянные двери, чтобы наслаждаться едой за столиком, уютно расположившемся под сенью деревьев во дворе.

Но сейчас была зима. За окном, за столом, внутри меня. На улице давно сгустилась темь – такая же непроглядная, что властвовала сейчас и в моей душе.

Я сидела во главе квадратного стола, а муж – прямо напротив. По левую руку от меня располагалась Даша, по правую – Миша, находясь лицом друг к другу.

Я завела разговор на нейтральную тему. Держа лицо бесстрастно-приветливым, разложила по тарелкам мясо. От еды поднимался аппетитный, соблазнительный запах, но это, казалось, не волновало абсолютно никого из нас.

Только Миша молча, как и всегда, ел. Нарочито осторожно и аккуратно, изредка бросая на меня взгляды в поисках одобрения.

– Совсем забыла! – я легонько хлопнула себя по лбу и улыбнулась. – Я ведь вас не познакомила. Даш, это Миша. Миша, это моя подруга, тетя Даша.

Я усмехнулась, когда последнюю от моих слов заметно передернуло. Тетей ее еще никто не смел называть. Или тому причиной было что-то иное?

Ребенок же кинул в ее сторону вежливый взгляд, кивнул, и тут же потерял к гостье всякий интерес.

– Ну, рассказывай, – весело предложила я подруге. – Как работа, как твой горячий…

– Злата!

– …горячий отпуск на Мальдивах, – закончила я. – Мы так это толком и не обсудили. Я видела только фото.

Возникла пауза. Я старалась говорить легко и непринужденно, но все остальные явно не чувствовали былого комфорта.

Валера молча ел, Даша ковырялась вилкой в тарелке, терзая несчастное мясо, но не проглотив и пары кусочков.

– Невкусно? – поинтересовалась я, красноречиво глядя на ее тарелку.

– Нет, пахнет потрясающе, просто постоянно думаю об одном проекте… Столько проблем с ним, сколько я и не ожидала.

Муж иронично, вопросительно выгнул бровь и я тут же переключила свое внимание на него.

– А у тебя как дела? Как идет строительство нового объекта?

Он легонько пожал плечами:

– Медленнее, чем хотелось бы.

– А ты почему не пьешь? – вдруг раздался вопрос подруги и все взгляды обратились ко мне.

Даша смотрела насмешливо, Валера – с беспокойством, отчетливо читавшимся в темных глазах. Во мне возникло твердое чувство: этот вопрос совсем неслучаен.

– Почему же? Пью, – улыбнулась я, пригубливая из бокала, но не глотая.

Сплюнуть удалось позже, когда поднесла ко рту стакан с водой.

Мы сидели за столом: трое когда-то самых близких людей, которые теперь выглядели, как враги, но продолжали делать вид, что все в порядке, при этом тщательно выверяя в голове каждый свой ход. Я ясно ощущала: наблюдаю сейчас не только я. За мной наблюдают тоже. И что это значило – можно было лишь мучительно гадать.

Мы поднялись из-за стола часа полтора спустя. Миша отправился в гостиную с книгой, а мы трое, не сговариваясь, сбились в кучку в центре кухни.

– Злат, я поеду, – сообщила мне Даша. – Завтра важная встреча…

– Конечно, – спокойно согласилась я.

– Валер, подкинешь меня до дома? Заодно обсудим наш общий проект, – повернулась подруга к моему мужу.

Я быстро скосила взгляд в его сторону. Он выглядел мрачно-непреклонным, странно-сосредоточенным, словно мысли его были не здесь. Словно он принял какое-то решение и намеревался его осуществить.

Его взгляд, обращенный к Даше, был тверже и холоднее стали.

– Извини, я не смогу. Вызову тебе такси, если хочешь.

– Но проект…

– Созвонимся завтра и обсудим. А сейчас я помогу своей жене вымыть посуду и навести порядок.

Было видно, что Даша хочет сказать что-то еще, но попросту не находит слов. И это ее явно злило, что легко читалось в едва изменившемся взгляде, хотя выражение лица осталось прежним.

– Ладно, тогда я поехала, – улыбнулась она.

Уже в прихожей Даша потянулась ко мне, чтобы поцеловать в щеку. Ее пухлые, прохладные губы коснулись моей горячей кожи…

– Будь осторожна, – шепнула она так, чтобы это было слышно только нам двоим.

После чего быстро отстранилась и, помахав рукой, кинула:

– Всем пока! Я убежала.

Она выпорхнула за дверь, оставляя меня с мужем и Мишей.

И странным чувством тревоги, рожденным ее последними словами.

Я вернулась в кухню: сбитая с толку, озадаченная. Искренне верила, что сегодняшняя встреча сумеет хоть что-то прояснить, но пока не могла осознать в полной мере, как расценивать то, что увидела.

Это требовало долгого, детального обдумывания, а я ощущала, что мои силы на данный момент почти иссякли, выжатые досуха попытками улыбаться и делать вид, что у каждого слова, произнесенного сегодня за столом, не было двойного дна.

Валера стоял все там же, где я оставила его минуту назад. В той же позе, с прежним выражением лица… Решимость, застывшая в его карих, сейчас кажущихся почти черными, глазах, отчего-то пугала.

Я так долго пыталась понять, что происходит в нашей вдруг вставшей с ног на голову жизни… а теперь, когда, казалось, приблизилась к этому… Поняла, что боюсь этой правды.