Но мне отчего-то совсем не хотелось говорить с ним о Валере. Не хотелось сейчас даже вспоминать обо всем, что было связано с мужем…

Его тайны привели меня сюда. И, вдобавок ко всему, что он скрывал, появился новый пугающий вопрос: кто это со мной сделал?

– Он тоже тут, – донесся до меня голос Даниила. – Твой муж.

И, словно подтверждая его слова, дверь распахнулась и Валера появился на пороге. Усталый, всклокоченный, осунувшийся…

Но радость, вспыхнувшая в его глазах при виде меня, буквально осветила хмурое до этого лицо.

– Злата! – кинулся он ко мне.

Даня встал, деликатно отступил, коротко обронив:

– Я вас оставлю. Загляну попозже.

Муж занял его место. Встал передо мной на колени, сжал руку так же, как до этого сжимал врач…

Но теперь, при его прикосновении, чувство покоя меня покинуло. Сменилось горечью, обидой и еще целым сонмом самых отравляющих и болезненных чувств…

– Почему ты мне не сказала? – выдохнул он.

И отрава разлилась по душе еще больше, еще шире, становясь все горше и невыносимее…

Я едва дышала от боли и пережитого страха. Я едва не потеряла рассудок после того, что на меня обрушилось. А все, что его волновало в этот момент – это почему я ему не сказала?

Не как я себя чувствую, не каково мне очнуться в палате одной…

Нет, не одной. И стоило признать – человек, давно ставший чужим, похоже, волновался обо мне больше, чем родной муж.

– Я хочу развода, – вдруг услышала я собственный голос.

– Ты что это говоришь такое?

Валера выглядел не просто потрясенным: он был напуган. Напуган до такой степени, что красивое лицо обратилось в застывшую маску и только лишь глаза продолжали собственную жизнь, выдавая всю его панику и отчаяние.

Но это больше не вызывало во мне отклика. Не рождало прежних эмоций…

– Где ты был? Сейчас, когда я так нуждалась в ком-то рядом?

Чувство вины затопило его взгляд, заставило треснуть маску, исказило идеальные черты.

– Я отошел буквально на пять минут за кофе. Мы оба – и я, и Миша, провели здесь всю ночь, ожидая, когда ты очнешься… Я хотел попросить кого-нибудь из друзей ненадолго приютить его, но Миша отказался уезжать.

Он, вероятно, говорил правду. Вот только мне она была уже совсем не нужна. Что-то внутри уже отгорело, отпустило, отчаялось.

– Я едва не потеряла ребенка, – проговорила с безразличием, удивившим даже меня саму. – И все это – потому, что приехала по твоей просьбе на стройку. Потому что искала тебя… а встретила того, кто хотел мне навредить. Или даже… убить?

– Ты обвиняешь… меня?

Муж неверяще заглянул мне в глаза, покачнулся и бессильно осел на пол.

– Я никогда не причинил бы тебе вреда…

– Я уже в этом не уверена.

Возникла тяжелая, давящая тишина. Ее нарушало лишь прерывистое дыхание Валеры и стук моего собственного сердца.

Наверно, он пытался сейчас смириться с тем, что я сказала. А я – с тем, что мы дошли до подобного момента, когда мне стало все равно на все.

На все, кроме безопасности своего еще нерожденного малыша.

– Что ж, я это заслужил, – проговорил безжизненным голосом муж. – Я сам во всем виноват. Но я…

Он с шумом выдохнул, тяжело перевел дыхание. Голос сделался сдавленным, пронизанным насквозь горечью и болью.

– Я думал… ты знаешь… я ни за что не сделал бы ничего подобного, не принес тебе такой боли…

– Ты уже напоил меня болью досыта, – откликнулась устало. – Все мое тело, всю мою душу. И во мне ничего уже, кроме этой боли, не осталось.

Он пошевелился и мой взгляд машинально опустился к нему. Он сжимал и разжимал кулаки, словно пытался таким образом не потерять над собой контроль, и руки его при этом беспомощно дрожали.

– Ты же знаешь меня, – заговорил он снова. – Знаешь лучше всех на свете. Я был с тобой таким, каков я есть – сломанным и цельным, сильным и слабым. И с того момента, как мы с тобой встретились, я делал все только ради тебя и ради нас.

– И с другой ты переспал ради нас? – возразила едко.

– Я не знаю, как это случилось. Действительно не знаю! В этом я тебе не лгал!

Он вскочил на ноги, заметался по палате из стороны в сторону, схватившись за волосы.

– Даша была там, – сухо сообщила я и он встал на месте, как вкопанный.

– Что?

– Когда я приехала, неподалеку от стройки стоял черный «Мерс». Сначала я подумала, что просто схожу с ума, а сейчас уверена – это была ее машина.

– В городе куча черных «Мерседесов»…

– Но не все из них стоят возле твоей стройки. Это была она.

Валера не возразил. Лишь застыл столбом, полным искрящегося напряжения, о чем-то задумавшись. И, наконец, произнес:

– Мне нужно было сказать тебе раньше.

– Скажи сейчас.

– Даша – мама Миши.

Я прикрыла глаза, когда слева мучительно кольнуло и что-то внутри буквально взорвалось. Боль, словно гной, прорвавший рану, затопила собой все. Всю меня. Каждую клеточку тела, каждый уголок души.

Хотя я ведь догадывалась об этом. Хотя уже была готова, казалось, к подобному. И все же теперь, когда услышала откровенное признание, выяснилось, что к такому предательству невозможно никак подготовиться. Невозможно смириться…

– Уходи, – выдохнула с мукой в голосе.

– Злата, дай объяснить…

– Уходи!

– Я со всем разберусь! Если только она причинила тебе вред – она за это заплатит!

– Ты! – внезапно взорвалась я. – Ты причинил мне вред! Тем, что переспал с ней! Тем, что скрывал ее имя! Тем, что заманил меня на стройку! Вы сговорились, да? Признайся!

Он стоял передо мной – все такой же сильный, твердый, мощный, каким я знала его всегда. Он покорно принимал все мои обвинения, претензии, боль, которую я хотела исторгнуть из себя, передав ему. Он стоял внешне неподвижной скалой, но во взгляде его отражались рухнувшие надежды и растоптанная вера.

Мы оба перешагнули черту, за которой исчезло все. Все, что нас прежде связывало.

Я тяжело дышала, пытаясь понять, почему чувствую себя в этот момент виноватой. Его же взгляд, до этого полный эмоций и желания не сдаваться, теперь был мертвенно-спокоен и опустошен.

– Я все это заслужил, – повторил он то, что уже говорил ранее. – И я все это принимаю.

Он сдвинулся с места – обреченно, тяжело, словно тело его больше не слушалось. Уже тронув ручку двери, не оборачиваясь, сказал: