австро-венгерскими властями на предмет будущего «освобожденных» территорий у украинских лидеров не ладился. 21 сентября 1915 года глава МИД И. Буриан сказал им, что до окончания войны не может сообщить ничего конкретного по вопросу о польско-украинских территориальных противоречиях[583]. Недовольные политики не собирались пассивно ждать конца боевых действий, считая необходимым заранее готовиться к решающему моменту.

Представители украинского движения в Австро-Венгрии не были уверены в том, что в случае победы Дунайская монархия отторгнет от России всю Поднепровскую Украину или хотя бы ее часть. Социал-демократ Ю. Бачинский, выступая на заседании ВУС 20 октября 1915 года, говорил: «Да, эта мировая война несет нам, украинцам, украинское государство… Однако это не значит, что украинское государство уже сейчас, сразу после этой войны, должно будет появиться»[584]. Бачинский выражал надежду, что, даже если Поднепровская Украина останется в составе России, Германия и Австро-Венгрия продолжат поддерживать украинское движение на ее территории[585]. Подобные мысли выражались и в печати: Л. Цегельский в брошюре «Независимая Украина» допускал, что война не принесет украинцам «освобождения от российского ига», но «освобождение» неминуемо наступит в «ближайшие десятилетия»[586]. Публицист Л. Когут также писал, что после войны «значительная часть украинского народа останется еще под московским игом»[587].

На заседании ВУС 20 декабря 1915 года Л. Цегельский, усомнившись, что украинские земли Австрии получат национальную автономию, а другие «спорные земли» не достанутся Польше, предложил широко растиражировать украинские требования, не опасаясь цензуры: «Мы никогда не формулировали свои требования, наши требования конфисковала цензура, и поэтому мир о них не знает. Их публично не существует. Польские существуют, потому что их конфисковали только тогда, когда они уже распространились», – доказывал политик[588]. Завязалась дискуссия, не подорвут ли «неосторожные выражения» фундаментальную позицию украинских политиков по отношению к Центральным державам, но большинство, включая Е. Олесницкого, признало, что заявление необходимо[589]. В итоге ВУС поручил С. Томашевскому и С. Рудницкому разработать меморандум о западной границе Украины со статистикой и картой. С опорой на их аргументы 28 января 1916 года ВУС постановил считать западной границей оккупированных украинских земель границу Холмской губернии, определенную в 1912 году российскими властями[590].

В начале 1916 года украинские круги беспокоило то, что Германия намеревается создать подконтрольное себе польское государство, а Австро-Венгрия «колеблется и откладывает на потом» вопрос об украинском государстве[591]. В этом интересы украинцев по-прежнему совпадали с расчетами Берлина: 1–3 января 1916 года на встрече с Василько, К. Левицким и Олесницким германские чиновники сами предложили обсудить перспективы создания независимой Украины. Василько обещал убедить австро-венгерские власти, что этот шаг необходим[592].

В марте – апреле 1916 года АОК заверяло руководителей ВУС, что вопрос о присоединении округов Холм, Грубешов и Томашов к Люблинскому генерал-губернаторству неактуален, а в начале мая того же года письменно уведомило совет, что присоединения не будет[593]. Вопрос должен был решиться в ближайшее время, и пока ситуация складывалась не так, как рассчитывали в Вене: в середине апреля 1916 года в Берлине Буриану четко дали понять, что австро-польское решение для Германии неприемлемо и российская Польша должна стать автономией под контролем Гогенцоллернов[594]. Министр продолжал уворачиваться от каких-либо гарантий украинцам насчет Холмщины и Волыни: 8 мая в беседе с членами президиума УПК он сказал, что до завершения войны не может ответить на вопрос о будущем этих земель, заодно отметив, что у населения российской Украины неразвито национальное самосознание. УПК этот ответ, разумеется, не устроил[595].

4 июня 1916 года русские войска развернули стратегическое наступление на Юго-Западном фронте, на Волынь и Буковину. Начался знаменитый Брусиловский прорыв. 6 июня был занят Луцк, 17 июня – Черновцы, а к июлю – вся Буковина. Стороны вступили в тяжелые бои под Ковелем, затянувшиеся на два месяца. Остро нуждаясь в лояльности поляков, Вена резко переменила позицию и отказала украинцам в праве на восточную часть Холмщины: еще 5 июня вся Холмская губерния была присоединена к Люблинскому генерал-губернаторству под предлогом «военной целесообразности»[596]. Уже впоследствии АОК и МИД признали политический, а не военный характер этого шага[597].

УСС слета 1915 года добивались от АОК разрешения вести просветительскую работу среди украинцев Холмщины и Волыни. Лучше всего это было делать под видом вербовки в легион. ВУС просил разрешить вербовку не только по всей Австро-Венгрии, но и на оккупированных украинских землях России[598]. 26 января 1916 года командование позволило создать на Волыни три «вербовочных комиссариата» УСС, правда, каждый должен был состоять всего из одного человека – самого комиссара. Впоследствии командованию УСС несколько раз удавалось уговорить АОК допустить к работе на Волыни еще стрельцов под предлогом нехватки сил для вербовки местных жителей[599].

Непопулярность украинской идентификации среди местного населения неприятно удивила комиссаров. «Чтобы кто-то назвал себя не то что украинцем, а хохлом, это была бы редкость, которой до сих пор не случалось», – сокрушался сотник Дмитрий Битовский, комиссар УСС в Ковеле[600]. При всей своей идейности он трезво оценивал ситуацию и в личных письмах признавал, что работа УСС на Волыни – не «большой национальный успех», вопреки мнению многих галичан, а «большой ноль»[601]. Приехав в Ковель, Битовский оказался там едва ли не единственным, кто считал себя украинцем. Но, объехав десятки сел и не сумев никого привлечь к украинской работе, энтузиаст не сдался. В апреле – мае он ненадолго покинул Волынь, чтобы жениться, а уже через две недели после свадьбы уехал от молодой супруги обратно[602]. Представители «вербовочных комиссариатов» излагали волынянам свой взгляд на украинскую историю, рассказывали о жизни украинцев в Австро-Венгрии и о легионе УСС, а грамотным селянам дарили украинские журналы и книги[603].

Вопросами школьного образования на занятых австро-венгерскими войсками землях занималось «Бюро культурной помощи для оккупированных земель Волыни и Холмщины» во главе с И. Крипякевичем, основанное еще в августе 1915 года. В Австро-Венгрии собирались средства на организацию украинских школ. Крипякевич призывал вербовочные комиссариаты на местах создавать школьные комитеты из волынских украинских деятелей и подавать ходатайства окружному командованию о создании школ с украинским языком преподавания и изучением немецкого языка[604].

Первые школы на Волыни открылись в марте 1916 года. УСС активно участвовали в их работе и даже преподавали там. Всего при участии стрельцов открылось 50 начальных школ и 2 семиклассные[605]. Детей учили украинскому правописанию, знакомили с литературой, разучивали песни, передавали приветствия от учеников украинских школ