Все же канун праздника был омрачен неприятными событиями. Сэр Лестер крепко поссорился со своим братом Ричардом и запретил ему даже думать о том, чтобы увозить детей из поместья. Ричард был в гневе. Их спор доносился до гостиной из библиотеки. Элизабет прекрасно слышала слова отца, но старалась не предаваться унынию, ведь теперь с ней был Алан. К слову, они решили держать свое решение о женитьбе втайне от всех, пока ее отец не успокоится.

Праздничный ужин прошел достаточно приятно и весело. После ужина все собрались у камина. Вечер выдался холодным и ненастным, поэтому теплая гостиная казалась очень уютной. Анна держала на руках маленькую дочку. Девочка любопытно оглядывала присутствующих. Ее мать подошла к Алану, пока остальные были заняты разговорами и игрой в карты.

– Доктор, могу ли я просить вас о помощи? – сказала она.

– Конечно, миледи. Вы не здоровы? – спросил Алан.

– Не я, а Джейн. По ночам она постоянно плачет, стоит мне погасить свечу и отойти от кроватки, – с тревогой проговорила женщина.

– Я думаю, что она боится темноты. Раньше такое уже было? – Алан осмотрел ребенка.

– Нет, в том-то и дело, она никогда не плакала так долго и много. Боюсь, что она может заболеть, – беспокоилась Анна.

– Оставляйте свет на ночь. Думаю, ребенок не может привыкнуть к новой обстановке. Я уверен, что это прекратится, когда вы вернетесь домой, – убедил ее доктор.

– Мне и самой не по себе от этого места… Я не могу понять, почему, но здесь очень мрачно. Порой я слышу какие-то шаги за дверью. Я знаю, что это слуги, но мне все равно становится неуютно, – понизив голос, сказала женщина.

– Я понимаю вас. Думаю, вам не помешают успокаивающие капли. Но вам нужно перестать изводить себя. Девочка чувствует вашу тревогу и плачет.

– Да, доктор, вы правы. Но это место так не похоже на наш с Ричардом дом. У нас светло и уютно, а здесь так темно и странно. Я тоже думаю, что детям лучше поехать с нами.

– Вы очень добры к своим племянникам, – улыбнулся ей Алан.

– Мне так жаль их. Они очень рано потеряли свою мать, а леди Леонора больна и не может о них заботиться. Я тоже была воспитана мачехой и знаю, каково им… – продолжила Анна.

Разговор был прерван приходом старой леди. Она появилась совершенно неожиданно. Просто возникла на пороге гостиной. Женщина стояла, опираясь на палку. Выражение ее лица было отсутствующим, что делало ее облик очень зловещим. Вдруг она сказала:

– И ты здесь. Тебе пора покинуть этот дом…

Сэр Ричард решил, что ее слова относятся к нему. Он быстро встал и подошел к матери:

– Матушка, за что вы так немилостивы ко мне, разве вы не рады видеть своего сына?

Женщина очнулась от своих мыслей и посмотрела на Ричарда:

– Ричард, мой мальчик, это ты? Да, я узнаю твое лицо. Ты должен прогнать этого несносного мальчику…

– Мама, я не понимаю. О ком вы говорите? Прошу вас, не злитесь на Лестера, – удивленно проговорил сэр Ричард.

– О, я знаю, что он сделал. Его тайна так ужасна…

Ее слова напугали женщин. Сэр Лестер подошел к матери:

– Мама, ты не здорова, я отведу тебя наверх, – холодно и нетерпеливо сказал он.

Женщина не отвечала ему и снова погрузилась в свои мысли.

– Да, Лестер, ей лучше отдохнуть, – согласился сэр Ричард.

Он был расстроен тем, что его мать находится в таком состоянии. У него появилось предчувствие, что ее жизненный путь скоро закончится. От этой горькой мысли ему стало еще больнее. Таков конец любого пути. Печальное завершение жизни. И сможет ли человек когда-нибудь смириться с этим?

* * *

Когда Алан зашел в свою комнату, то увидел на столе конверт. Почту привезли вечером, а Дороти не стала беспокоить его за ужином и оставила письмо в его спальне. Алан взял конверт. Это были вести от доктора Личфилда. Молодой врач быстро вскрыл письмо и развернул белый лист бумаги, испещренный черными строками:

«Мой дорогой Алан! Я исполнил свое обещание и написал сэру Лестеру. Я постарался убедить его в том, что Мари необходимо привезти в Лондон на лечение, тогда можно будет говорить о ее полном выздоровлении, ответа на мое письмо не было очень долго. Затем я, наконец, получил его. Сэр Лестер сообщал мне, что ты очень преуспел в лечении девочки, и теперь она практически здорова. Он бесконечно благодарен тебе и ценит твои услуги. Сэр Лестер намерен просить тебя задержаться в поместье по крайне мере до весны. Также он пишет, что поездка в Лондон теперь не имеет смысла, даже наоборот, может повредить девочке, так как она еще не окрепла. Прости, мой мальчик, за то, что я не смог тебе помочь. Я не могу узнать своего друга. Он никогда еще не был столь упрям и одержим какой-либо идеей, но из его письма я понял, что он не собирается покидать поместье, объясняя это тем, что в усадьбе многие годы жили его предки, а он свято чтит знатность своего рода и всем сердцем любит этот дом. Этот человек охвачен болезненным тщеславием. Ты описывал жизнь детей так безрадостно, что теперь я не могу отделаться от тяжелых мыслей. Прошу тебя держать меня в курсе всего, что происходит в усадьбе. Я очень надеюсь, что сэра Лестера все же удастся переубедить. Нельзя допустить, чтобы его дети страдали. Крепись, мой друг, не будем терять надежды.

Доктор Уильям Личфилд».

Алан прочел письмо и отложил его в сторону. Что ж, доктор Личфилд хотя бы попытался повлиять на сэра Лестера, хоть и безуспешно. Но все же Алан не переставал задавать себе вопрос: почему сэр Лестер так упорно не отпускает своих детей, почему он сам так боится покинуть этот дом? Иногда он казался безумным. Что могло твориться в его голове? Что заставляло его мучить своих детей? Доктор вспомнил об убитой гувернантке. Неужели его терзает раскаяние? Но тогда сэр Лестер, скорее, сбежал бы из этого дома, чтобы быть подальше от места, где она похоронена. Возможно, печаль по мертвым жене и сыну доставляют ему удовольствие, но тогда зачем ему дети? Он мог отослать их к брату и спокойно упиваться своими страданиями. Или же он чувствует свою вину? Алан боялся сам сойти с ума от этих мыслей. Он знал только одно: нужно постараться найти способ увезти Элизабет, Мари и Эдгара из этого дома, полного теней и сумрака.

Ночью Алан так и не смог заснуть. Он лежал и смотрел на пламя свечи. Он то спокойно горело, то начинало метаться из стороны в сторону. Доктор больше не мог вынести потока мыслей и встал, чтобы принять снотворное, но вдруг он услышал за дверью легкие шаги: кто-то быстро прошел по коридору. Алан подумал, что это Элизабет. Он испугался, что с ней что-то случилось. Доктор быстро оделся и выглянул за дверь. В дальнем конце коридора, освещенного холодной луной, заглядывавшей в окно, он увидел маленькую, женскую фигуру. Ночная рубашка странно белела в лунном свете. Сначала Алану показалось, что это Элизабет, потом он присмотрелся и заметил, что девушка идет очень неуверенно, будто ее глаза были закрыты. По светлым волосам доктор узнал Мари. Алан пошел следом за ней. Девочка шла все дальше и дальше, пока не остановилась у старой детской. Затем она толкнула дверь и зашла в комнату. Доктор последовал за ней. Суеверный страх охватил его душу: он помнил, что произошло в той детской. Алан чуть ли не бежал за Мари, легко ступая босыми ногами по холодному полу. Наконец, он оказался на пороге комнаты. Все было освещено бледным лунным сиянием. Мари сидела посреди детской и играла куклой. Доктор услышал, как она тихо напевает. Алану показалось, что она двигает, словно во сне.