– А чем плоха эта? – бросает он.

Барбарелла-Эммануэль отодвигает стул и поднимается.

Она не считает нужным отвечать, она направляется к танцполу,на котором с микрофоном в руках топчется главный жиголо. И принимаетсятоптаться вместе с ним, неожиданно прильнув к его телу и положив руку ему наплечо. Парень включается в игру, наградой чувственным обжиманцам служат дружныехлопки зала, улюлюканье и одобрительный свист.

Барбарелла-Эммануэль – редкостная сука.

Несмотря на всю эротичность образа. Гори ты огнем,редкостная сучка! И чтобы у тебя сгнили мочки – от копеечной бижутерии, которуюты носишь!.. Хочется верить, что Мерседес, смерть которой ты и подонок Жюльиспользовали как разменную монету, как повод пофлиртовать, была совсем другой.И Мишель наврал про дешевое кольцо. И про заколку тоже. И вообще – Мерседес,сладкая, как яблоко, до сих пор жива.

– Как вам эта сцена? – слышу я голос за своейспиной. Это не Алекс (чего бы мне страшно хотелось) – Фрэнки.

– Вы про танец?

– По-моему, они уже свингуют. – Не дожидаясьприглашения, Фрэнки плюхается на стул рядом со мной. – Неплохо у нихполучается.

– Отвратительно.

– Не будьте злой, Сашa. Вам это не идет. Он знает, какменя зовут. Странно.

– По-моему, мы не были представлены друг другу.

– Были. Вы просто запамятовали, что заполняли моюкарточку. «Франсуа Пеллетье, но можете звать меня Фрэнки». Помните?

Я пожимаю плечами.

– А ваше имя я случайно подслушал на ресэпшене. У вассвидание?

– Не с вами.

– Утренний счастливчик?

«Утренний счастливчик» – Фрэнки имеет в виду Алекса, попалсябы мне сейчас на глаза этот счастливчик! Но, учитывая мое настроение, я готовапримириться и с Фрэнки.

– Все может быть.

– На его месте я бы поторопился.

– Вам-то что?

Фраза совсем не выглядит агрессивной, точки в окончании непредусмотрены – напротив, я нашпиговываю ее вопросительными знаками (вам?-то?что???); вопрос предполагает ответ, пять вопросов предполагают пять ответов.Крючок и петелька, крючок и петелька, из этого при желании может получитьсянеплохое полотно беседы. А учитывая склонность Фрэнки к спонтанному ткачеству –и целый гобелен.

– Вдруг вас кто-то уведет? Прямо у него из-подноса? – Фрэнки понял мой замысел, и тоже жонглирует вопросами.

– Уж не вы ли?

– Я бы рискнул. Почему нет?

– Рискните. Почему нет?

Столь легкой победы Фрэнки явно не ожидал. Он совсемпо-мальчишески шмыгает носом:

– Вы позволите угостить вас коньяком, Сашa?

– Я не пью коньяк.

– Тогда, может быть, шампанское?

– Пожалуй.

Фрэнки проигрывает Спасителю мира по большинствупоказателей, в контексте Спасителя мира он будет вечно вторым, как игорнолыжник Жюль. Несомненно лишь одно: за шампанское мне платить не придется.Оставлять чаевые подошедшему официанту – тоже, Фрэнки уже о чем-то интимношепчется с ним.

Оба при этом улыбаются, оживленно приподняв брови ипоигрывая скулами: как будто речь идет не о заказе, а о чем-то таком, чему онибыли свидетелями или хотели быть свидетелями. Фрэнки и официант похожи наприятелей, выступавших за одну баскетбольную команду в школе и имевших одних итех же телок из группы поддержки, а вот теперь появилась еще одна. Которую самбог велел разложить на составляющие: сиськи, задница и способность делать минетв полевых условиях. Отвращение к Фрэнки длится секунду, не больше, после чего яговорю себе:

все вечно вторые на короткой ноге с официантами,консьержами, горничными, портье и сантехниками, бесплотной обслугой аквариумови террариумов, газонокосилыциками, почтальонами, раздатчиками полотенец; всеони играли в одной баскетбольной команде.

Только Спасители мира никогда ни во что не играют. Они лишьсочиняют правила игры.

– Вы, я смотрю, успели стать здесь завсегдатаем,Фрэнки. И суток не прошло. Завидная прыть.

– Вас это раздражает?

– Нет. Просто вы разговаривали с официантом, как будтоон ваш шурин. Или как будто вы вместе служили в Иностранном легионе.

– Я всегда отношусь к людям уважительно. Кем бы они нибыли. Это не требует особых затрат, но всегда возвращается сторицей. Вот, кпримеру, сейчас нам принесут лучшее шампанское.

– Так уж и лучшее!

– Лучшее, которое можно найти в этом городишке.

…Шампанское, появившееся на нашем столике через рекордныедве минуты, действительно оказывается вкусным, или все дело в том, что я непила шампанского много лет? Как бы то ни было, вполне невинный алкоголь сразуже ударяет мне в голову, не так уж он плох, этот Фрэнки! Не в пример лучшескотины Алекса, простой парень, легкий, веселый, с жизненной философией,которую можно только приветствовать.

К тому же у него отличная фигура, ни жиринки лишней, сегодняутром, когда он продефилировал мимо нас с Алексом в костюме для серфинга, я ужеимела возможность в этом убедиться. Вечерний Фрэнки впечатляет не меньше:джинсы с налетом демократизма, черная рубашка с открытым воротом и мокасины,лишенные всякого пафоса. Фрэнки – не раб торговых марок и навязших на зубахбрэндов, и это тоже можно отнести в актив.

– Расскажите о себе, Сашa, – воркует Фрэнки.

Еще один плюс – он просит рассказать о себе, вместо тогочтобы сразу же начать грузить меня небылицами о таинственном прошлом вспецслужбах, о блестящей карьере наемного убийцы, о юношеских подработках вкачестве порноактера и об одиночестве души и тела, которое я непременно должнаскрасить. Хотя бы ближайшей ночью.

– Что вас интересует?

– Как такая симпатичная девушка могла оказаться здесь?

– Симпатичные девушки могут оказаться где угодно. Развевам не говорил об этом ваш папа? Или ваш шурин?

– Что-то не припомню.

– Марокко показалось мне подходящей страной.

– Подходящей для чего?

– Чтобы здесь остаться.

– Навсегда?

– Возможно.

– Какая потеря для всех остальных стран!..

Шампанское.

Не будь его, сомнительной свежести комплимент показался бымне пошлым, слащавым, но я смотрю на Фрэнки сквозь бокал, наполненный светлойжидкостью. И это вносит поправки в образ молодого человека с дивной фигурой:Фрэнки – не второй. Не исключено, что он может оказаться первым и единственным,моей способности надираться одним бокалом слабоалкогольного напитка можнотолько позавидовать. А что было бы, если бы я согласилась на коньяк?..