Козя презрительно хмыкнул и картинно сплюнул через выпавший зуб. Не выбитый, а именно выпавший. Поскольку он был, как я уже упоминал, на год старше меня, у него как раз наступило время, когда молочные зубы начали меняться на постоянные. Вследствие чего в его зубах образовалась очень удачно расположенная дырка, через которую он и сплевывал по любому поводу…

– А ты вообще плавать-то умеешь? – продолжил я потихоньку троллить парня.

– Больно надо! – буркнул Козя. После чего окинул меня этаким торжествующим взглядом и, не торопясь, но гордо, даже немножко картинно вытащил из кармана смятую пачку «Примы». Пацаны замерли… Нет, в Стране Советов курили многие. Но тех, кто начинал курить в нашем возрасте, – практически не было. Да что там в нашем… учителя в школе гоняли даже шестнадцати-семнадцатилетних лбов из числа девяти-десятиклассников, которые выбегали курнуть на переменке, прячась за трансформаторной будкой. Им приходилось специально назначать караульных, отслеживающих выдвинувшихся на контроль преподавателей… Так что сигарета во рту мальчика семи лет для подавляющего большинства окружающих была явным перебором. Особенно вот так, демонстративно, на глазах у доброй дюжины мам и бабушек, присматривающих за возящейся в песочнице малышней. Нынешняя суббота была нормальной, не «черной»[2], так что на работу никому не надо – вот мамы с бабушками и высыпали погулять с детками. И что с того, что никто из них именно в этот момент на горку не смотрит? Я вот уверен – стоит Козе закурить, как на него… да и на всех нас тут же набросятся разъяренные фурии, в которых превратятся все эти спокойные и мило улыбающиеся женщины, едва только разглядят горящую сигарету во рту ребенка.

Пацаны замерли. Но не от опаски, а скорее от восхищения. В этом возрасте курение представлялось большинству мальчишек вещью невероятно крутой. Потому как расценивалось ими как некий вызов, как показатель смелости и признак взрослости. На что Козя и рассчитывал. Только, судя по всему, он собирался рисануться с сигаретой чуть попозже, когда мы передислоцируемся куда-нибудь в сторонку от взрослых. Но, начав проигрывать в словесной пикировке, разозлился и бездумно решил бросить на стол свой явно давно и тщательно лелеемый «козырь»…

Сунув сигарету в рот, пацан небрежно выудил из кармана коробок со спичками. В полной тишине он достал из коробка спичку, развернул коробок боковой теркой вверх и-и-и…

– Козя, – ласково улыбаясь, прошипел я, – если из-за тебя сейчас вся вот эта толпа родителей тех малолеток, которые сейчас в песочке ковыряются, на нас накинется, я тебе эту «Приму» в глотку забью, понял?

Пацан замер, уставившись на меня ошарашенным взглядом. Похоже, до него только после моих слов дошло, что он только что чуть не натворил. А может, просто моя рожа не понравилась. Мне Аленка всю жизнь твердила, что когда меня подбешивает, то рожа становится такой, что хочется закопаться под землю, да поглубже. И это при том, что именно на нее я так никогда не злился… Не знаю, насколько это должно было сработать с моей текущей милой, детской мордахой, но, судя по взгляду Кози, что-то такое все-таки проклюнулось. Но было уже поздно…

– Мальчики, а что вы там делаете?

Я резко развернулся, попутно сдвинувшись, чтобы закрыть мелкого своей спиной, и бодро отозвался:

– Ничего, Бабтань. Сидим-разговариваем.

– А почему у того мелкого из соседнего двора папироса во рту? – С этими словами баба Таня, техничка из магазина на углу нашего дома, в народе носившего имя «Ступеньки», обвиняюще ткнула пальцем в нашу сторону. Жила она где-то в другом месте, но, закончив уборку магазина, частенько выбиралась во двор, присоединяясь к таким же бабулькам, греющим кости на лавочках. Так что всеми почиталась за местную.

– Папироса? – Я обернулся с крайне удивленным видом. Слава богу, Козя успел выдернуть изо рта сигарету и отбросить ее куда подальше. – У кого?

– У мелкого, – тоном ниже продолжала бабка-активистка, вглядываясь в Козю, который в настоящий момент демонстрировал крайне невинный вид. Прям пай-мальчик какой-то, а не малолетний хулиган.

– Выкинул уже, значит…

Я демонстративно внимательно осмотрел пацана, затем завертел головой, потом свесился за перила и картинно-внимательно осмотрел землю под горкой.

– Хм-м-м, а вы точно уверены, что была папироса? Вот прям так, внаглую, при всех?

В глазах остальных родительниц и бабушек, при первых же словах бабы Тани прекративших собственные разговоры и дружно уставившихся на нас с крайне обвиняющим видом, появилось некоторое сомнение. Так что я рискнул перейти в легкое наступление:

– Палочку он грыз – это да. У него ж сейчас зубы новые растут – вот десны и чешутся. Поэтому он всякую дрянь в рот сует… – Козя тут же уловил мою мысль и широко улыбнулся, вовсю демонстрируя свою щербатость. – А папиросу? Да еще вот так, при всех… – Я покачал головой. – Да мы бы сами, первые, ему сказали бы, Бабтань. – Я замолчал.

Пару мгновений меня сверлило несколько пар настороженных женских глаз, а затем в «команде поддержки» излишне глазастой уборщицы начались, так сказать, разброд и шатания. Часть замолкнувших было мамочек помоложе вновь начали свое щебетание, а спустя десяток секунд и бабульки принялись, группка за группкой, также возвращаться к прерванным разговорам. Оставшаяся почти без поддержки баба Таня еще несколько секунд настороженно пялилась на нас, а потом погрозила пальцем и, развернувшись, тут же, с налета, включилась в разговор двух соседок. Я облегченно выдохнул. Вот ведь вроде и не виноват совсем, а вполне могло прилететь. Среди собравшихся тех, кто знает бабусю, – почитай половина. Точно бы сообщили ей, что я «вожусь» с теми, кто «папиросы курит». За что немедленно последовали бы санкции. Причем именно не за то, что сам курил, а за то, что «вожусь» с такими. Я развернулся и смерил Козю уничтожающим взглядом. Тот уныло отвернулся. А что тут можно сказать – накосячил по полной. Не только сам едва не вляпался, но и нас почти подставил. А вот я – красавчик. Разрулил! Можно взять с полки пирожок. Ну, когда она у меня появится, эта полка…

Выждав минут пять, мы чинно спустились с горки и выдвинулись за угол одноэтажного финского домика, в котором размещались какие-то госучреждения. Сегодня они были закрыты на выходной, так что лишних глаз из окон можно было не опасаться… Козя шел, опустив взгляд, и угрюмо молчал.

– Ну и на хрена ты эту дрянь в рот совать решил? – поинтересовался я, когда мы завернули за угол и, отойдя чутка подальше, остановились.

– Чего это дрянь? – вскинулся пацан. – Нормальная «Прима». Ее все курят.

Я усмехнулся:

– Вот скажи мне, друг сердешный, тебе твой рост нравится?

Щеки Кози мгновенно полыхнули даже не красным, а бордовым, и он полоснул по мне ненавидящим взглядом:

– А при чем здесь…

– А при том, что твоя «нормальная „Прима“» является одним из самых лучших подавителей гормона роста. Как в принципе и любая другая сигарета. Поскольку все они содержат никотин. Но в «Приме», кроме всего прочего, еще туча всяких грязных смол и иных вредных компонентов, которые это действие еще и усугубляют! – Я сделал паузу, обвел взглядом ряд ошарашенно-округленных глаз и припечатал: – Так что если ты хочешь чем дальше, тем больше отставать в росте и развитии от других пацанов твоего возраста, то, пожалуйста, – можешь курить. И даже «Приму»!