Кира чувствовала себя ужасно, и ей было стыдно за столько вещей сразу, что дыхание бесконечно сбивалось. В первую очередь за то, что она чувствует себя хуже, чем плачущая женщина напротив. А во вторую, её щеки загорались от стыда за мелькнувшую в голове волну радости, когда она услышала, что он не касался Ксюши. Максим неверен своей женщине, но он верен мне, подумала Кира и приложила массу усилий, чтобы сдержать улыбку.

Как только Ксюша прикончила бутылку и на такси отправилась домой, Кира принялась звонить Максиму. Всю ночь его телефон был выключен. Она совершенно не знала где его искать, но знала, кто может ей помочь.

От самой двери её улыбкой встретил другой бариста, парень не менее харизматичный, чем предыдущий. Ольги в кафе не оказалось.

– Обязательно подъедет, но только после обеда. – Поджав пухлые губы, сказал парень, славянская копия молодого Джонни Деппа.

– Хорошо, я подожду.

– Может, набрать ей?

– Не стоит, спасибо. Я не спешу.

– Тогда, кофе?

– Нет, лучше чай. Малиновый.

Спустя пять минут бариста принес к её столику в самом углу чай и кусочек классического чизкейка.

– От заведения. – Пояснил он в ответ на вопросительный взгляд, тепло улыбнулся и вернулся к стойке.

Ольга появилась спустя без малого, три часа. Вместе с ней в кафе зашло и солнце. Она пожелала всем приятного аппетита, подарила практически каждому посетителю фрагментик улыбки и подошла к стойке. Бариста сказал ей несколько беззвучных фраз, и девушка обернулась в сторону Киры. Затем помахала ей рукой, приглашая подойти.

– Кофе? – спросила она, пропуская Киру в свой кабинет.

– Я уже выпила чай, спасибо.

– Со мной ты ещё ничего не пила. Проходи, располагайся. – Девушка бросила свое пальто на диванчик у входа и вернулась в зал.

Кира осмотрелась по сторонам, повесила своё пальто на стоящую в углу вешалку и села на одно из двух светлых кожаных кресел перед столом из белого стекла.

Кабинет Ольги был в светлых тонах, но казался темноватым, находясь не на солнечной стороне. Одна часть кабинета выглядела чисто и лаконично, на глянцевой поверхности стола не было лишних предметов кроме аккуратно уложенной канцелярии. У противоположной стены обосновался небольшой склад. Кипы журналов, буклетов, снимков напитков и десертов, коробки с посудой, несколько стопок фирменной одежды и прочие кофейные мелочи.

Спустя пару минут Ольга вернулась с чайничком из прозрачного стекла и парой сэндвичей. Цитрусовый аромат чая в секунду перебил устоявшийся запах молотого кофе.

– Как твои дела? – Она разлила по прозрачным кружечкам ярко розовый чай и подвинула ближе к Кире вазочку с сахаром.

– Хорошо, – ответила Кира на автомате, и отрицательно кивнула в сторону сахара. – Как ты?

– Оф, замоталась! С семи утра бегала по промзонам. Срочно нужно найти нового поставщика или вскоре я убью нынешнего! – в её чашке одна за другой оказались три ложки сахара.

Кира прислонила руку к горяченной чашке, заставляя себя заговорить.

– Оль, ты знаешь, где сейчас Максим?

– Знаю. – Ответила девушка с легкой улыбкой.

– С ним всё в порядке?

– Ну, я бы так не сказала. – Она откусила угол от сэндвича и продолжила с набитым ртом. – Но он считает, что да. Хочешь знать, где он?

"Да!" Хотелось закричать Кире, но она прикусила зубами кожу на губе и тихо ответила:

– Нет.

– Почему?

– Потому что это очень хочет знать Ксюша.

– А может, потому, что ты выходишь замуж? – спросила Ольга и стала внимательно наблюдать за её растерянностью. Этот вопрос застал женщину врасплох, обезоружил, но между тем мелькнула надежда.

– Я не выхожу.

– Ты ведь сказала да! – Оле удалось произнести эту фразу без упрёка и язвительности.

– Я не могла так опозорить Сашу. Все эти люди вокруг. Он не дал мне выбора, я не могла отказать при всех, но сделала это как только мы сели в машину.

– Вы оба запутали меня до морских узлов. – Оля перестала жевать. – Я перестаю понимать хоть что-то. Почему ты Максу об этом до сих пор не сказала?

Кира смотрела в кристально-голубые глаза, которые имели свойство становиться синими в сочетании с серой одеждой.

– Почему тебя так удивляет, что он рассказал мне?

– Потому что я не могу поверить, в то, что для него это важно.

– Так же, как и для тебя?

– Он просто ушёл. Спокойно вышел из аэропорта.

– Меня это не удивляет, хоть я и не одобряю. А какой ты ожидала реакции?

– Не знаю. Любую эмоцию на лице, хоть какой-то знак неравнодушия.

– А сейчас ты спрашиваешь о нём ради Ксюши, так?

Кира молчала. Это было не так, но она не понимала, чего хочет услышать от неё Ольга. Девушка была далеко не глупа, она отодвинула свою чашку, облокотилась на стол и заговорила:

– Ты не подумай, что я злорадствую над Ксюшей или тобой. – Она внимательно рассматривала обеспокоенное лицо Киры. – Макс, он не умеет жить для себя, понимаешь? Не умеет бороться за своё, отступает, сдается, как сильно бы ни желал. Считает что всем вокруг должен и обязан. А потому, если ты захочешь, я скажу, где он. Только попрошу не говорить Ксюше.

– Тебе не кажется, что им нужно поговорить?

– Мне кажется, что сначала поговорить нужно вам. Она вытянула из него достаточно, Макс достаточно жил для неё. Ксюша не такая ранимая и шелковая, как может показаться на первый взгляд. Она отлично умеет выпускать когти, а ещё лучше может маскировать их под пушистые лапки.

– Как бы ни было, негативный персонаж в этой истории – я.

– Если хочешь, я тоже буду считать себя негативным персонажем, но мнение своё не поменяю. Я сейчас говорю с тобой только потому, что он хоть что-то за многие годы делает для себя. Прости, я не буду скрывать. Я поддерживаю не тебя. Я поддерживаю его, потому что он впервые за десять лет привязался к человеку, не потому что обязан, а потому что чувствует себя с тобой живым. Он впервые хотел что-то для себя.

Кира долго колебалась, стоит ли девушке знать обратную сторону всех этих необязательств. Но ей хотелось довериться голубым понимающим глазам.

– Оль, – начала она, глубоко вздохнув и сжав пальцы на руках и ногах. – Он рассказал, как мы познакомились?

– Да, на мероприятии.

– Это не совсем так. За три недели до этого мы с ним впервые встретились.

Оля выпрямилась в кресле и нахмурилась. Кира придвинулась ближе к столу, будто так разговор становился ещё более приватным. Она очередной раз засомневалась, стоит ли говорить, но видела перед собой неподдельный сочувственный взгляд.