– Правда? Здорово. Я бы не хотел потерять тебя.

– И я тебя тоже!

– Круто. – Алексей подходит, чтобы обнять меня. С ним приятно обниматься… в его объятиях так тепло и уютно и… Нет, Леле, даже не думай об этом. – Друзья навсегда?

– Друзья навсегда? Боже, Алексей, ты сейчас так похож на девчонку, что я даже не знаю.

– Нет? Лучшие друзья навеки? Кореша? Братаны?

– Ты в своем уме?

– Не знаю! – Мы смеемся, и он легонько пихает меня в руку. Я пихаю его в ответ, со всей силы, отчего его ведет в сторону, как тощего фламинго.

Алексей спрашивает, хочу ли я пойти к нему поиграть в видеоигры или лучше останусь дома прибираться в кладовке.

– Ладно, – отвечаю я. – Ты меня раскрыл. Мне не нужно убираться в кладовке. Я никогда там не убиралась. Что я, моя мама, что ли?

– Так и знал.

Мы идем к нему домой, и Алексей пытается объяснить мне, как играть в какую-то немыслимо навороченную игру под названием Destiny[27], но я никак не могу справиться с управлением. Как можно запомнить, какую кнопку где нажимать? Каждый раз, когда мне хочется, чтобы мой герой подпрыгнул, я случайно заставляю его двигаться назад, а из-за всей этой движухи на экране у меня кружится голова. Так что я продолжаю умирать снова и снова, и в конце концов Алексею становится скучно играть с такой дилетанткой. Почему у меня ничего не получается? Ведь в основном в видеоигры играют мальчишки, которые умом особо не блещут, но тем не менее прекрасно справляются. Уф.

– С меня хватит, – объявляю я, когда моего героя взрывают в пятнадцатый раз. – Давай лучше приготовим сморы. – По дороге к Алексею мы купили нужные крекеры.

– Наконец-то! Я думал, ты никогда не предложишь.

Наблюдать за тем, как тает маршмеллоу, я, может быть, люблю больше всего на свете. Как он из белого превращается в золотистый, а потом в коричневый; как он становится черным снаружи и липким и вязким внутри, – это волшебство в чистом виде. Мне нравится, когда маршмеллоу зажариваются до хрустящей корочки, а внутри плавятся. Алексею нравится, когда они становятся только чуть-чуть золотистыми. Говорит, это потому что маршмеллоу очень красивые и он не любит смотреть, как их портят. Я называю его хлюпиком.

Он смеется, но тут же вновь становится серьезным.

– Знаешь, для меня действительно очень много значит, что…

Ладно, скажу вам честно. В этот миг у меня пропадает сила воли, и я позволяю мечтам унести меня прочь. В моем воображении Алексей медленно снимает с себя одежду – расстегивает рубашку, ремень и вот уже стягивает свои черные боксеры и…

– Леле, ты меня слушаешь? – Я возвращаюсь в реальность, печальную-печальную реальность, где Алексей полностью одет.

– Что? О, э-э-э, да, что такое? – стараясь не покраснеть, отвечаю я.

– Ты меня не слушала! И посмотри, у тебя маршмеллоу сгорел. – Он выключает огонь.

– Нет, мне так нравится. Ням, какой вкусный, э-э-э, уголек. Я специально так его зажарила. – И бубню с полным ртом: – Я шлушала, шешное шлово.

– Какая же ты врушка! – смеется Алексей. – Я говорил о том, как много ты для меня значишь, а ты витала в облаках!

– Ой, чувак, прости, что я все прослушала.

– Извиняйся-извиняйся, тупица.

– Сам тупица! – Я достаю из упаковки маршмеллоу и кидаю в него.

– Получай! – Он бросает его обратно в меня, и вот мы уже вовсю ведем перестрелку.

СМЕНА КАДРА: Мы с Алексеем без сил лежим на диване, а гостиная завалена преступными сладостями. Уверена, его родители будут от меня без ума.

Почти два миллиона подписчиков в Вайне. Их число продолжает расти. И чем больше их становится, тем сильнее я чувствую, что обязана их развлекать. Съемки вайнов стали напоминать полноценную работу, и у меня почти не остается времени на школу. И даже если у меня находится время, учеба – последнее, чем мне хочется заниматься… тридцать семь уравнений, кому это нужно? Тому, у кого есть удивительный мир Вайна, вообще ничего не нужно.

Ох, если бы только это было правдой.

Вся Майами-Хай подписана на меня в Инстаграме, но никто по-настоящему меня не знает. В этой жизни, конечно, никто никого не знает по-настоящему, но разница в том, что все в школе считают иначе. Они думают, что я позволила им заглянуть в свою глубоко личную жизнь; думают, что могут стать моими друзьями только потому, что посмотрели парочку моих вайнов. Но это вовсе не так. Ведь свою личную жизнь я держу при себе, как и все остальные, и мне хочется, чтобы люди проводили со мной время и узнавали меня как следует. Короче говоря, известность на Вайне не помогла мне постичь свою суть или почувствовать себя менее одинокой.

Но не поймите неправильно, у меня клевая жизнь, и я делаю клевые вещи. Люди считают меня крутой и хотят общаться со мной; они тянутся ко мне, как мотыльки на огонь, я нарасхват. Не могу даже объяснить, насколько все это необычно для меня: я понятия не имела, что Леле 2.0 вдруг превратится в Леле 8.0, что, в сущности, и случилось.

Стив Тао, один из моих самых любимых диджеев (ладно-ладно, он единственный диджей, о котором я вообще слышала, так что я не в теме. Ну и что, засудите меня за это?), устраивает грандиозную вечеринку в центре города и пригласил меня отыграть сет! Да-да, он хочет, чтобы я выбрала несколько песен и для красоты потусила на сцене. Мне еще никогда не доводилось делать ничего подобного, и я ужасно нервничаю – прямо-таки чувствую, как упаду лицом вниз или у меня случайно оголится грудь. Для моральной поддержки я беру с собой Алексея, Дарси и Иветт, чему они чрезвычайно рады. Это самое классное, что когда-либо случалось с любым из нас, и все благодаря мне. Для всех я настоящая королева.

– Девчонки обзавидовались. Я думала, Синтия помрет. Она настолько без ума от Стива, что, по-моему, мечтает родить ему ребенка, – тараторит Иветт, пока мы, следуя указаниям, которые мне отправил Стив, обходим здание, чтобы попасть к VIP-входу.

– Отвратительно, – отвечаю я, и Иветт смеется.

Вот еще одно: не важно, что я говорю, не важно, шучу я или нет, остальные тут же смеются над этим. Все считают смешной каждую мою фразу и смеются лишь потому, что не хотят оказаться единственными, кто не понял шутки. Синтия, Мэдди, Бекка и Эмили следуют за мной по пятам и ловят каждое мое слово, будто я какой-то пророк, хотя еще месяц назад они высмеивали меня и обращались со мной, как с чокнутой. Они всего лишь недалекие стервы, поэтому ни за что на свете я не позволю им присоединиться к моему восхождению к славе, если так можно выразиться (ведь два миллиона подписчиков – это внушительное количество). Вы можете решить, что Иветт такая же недалекая, как ее подружки, и в каком-то смысле вы правы. Разница лишь в том, что Синтия, Мэдди, Бекка и Эмили – ведомые, паразиты, в то время как мы с Иветт прирожденные лидеры, что по большей части и определило нашу дружбу. К тому же есть в ней что-то удивительно успокаивающее – когда она на моей стороне, я знаю, что она всегда меня прикроет. Мне кажется, она не из тех популярных девчонок, которые дружат только ради выгоды. По-моему, она очень преданный человек – либо вместе, либо никак – и я восхищаюсь ею.