В следующий раз Элеонора и Анна приехали в Версаль летом 1904 года. Им не удалось обнаружить ни того окольного пути, который привел их к Малому Трианону три года тому назад, ни мостика, ни павильона. На том месте, где когда-то сидела женщина в парче, рос какой-то кустарник. После того как подруги познакомились с историей этого места, им пришло в голову, что они могли наблюдать призрак Малого Трианона времен Марии Антуанетты, более того, женщиной в траве могла быть сама королева, которая, как известно, очень любила свой сад. Одежду, запомнившуюся им из-за ее необычного фасона, в 1901 году уже никто не носил. Дверь, которой хлопнул молодой человек, оказалась в разрушенной части часовни. «Садовники» же больше всего походили на членов Берсейского братства, находившихся на службе у Марии Антуанетты.

После выхода книги Моберли и Джордан «Об одном приключении», где они подробно описали и попытались проанализировать вышеупомянутые события, в ОПИ стали поступать и другие сообщения от людей, переживших в Малом Трианоне нечто подобное. Кто-то из них, вероятно, находился под впечатлением от прочитанного, но другие (установить это было не так уж трудно) книгу ни разу не читали и даже не знали о ее существовании.

Я не буду перечислять все случаи, это займет слишком много времени, упомяну еще только об одном, который имел место не в прошлом веке, а каких-нибудь лет пять-шесть тому назад. На этот раз с необъяснимыми явлениями поочередно столкнулись несколько человек, прибывших в Версаль в составе группы реставраторов. Дело было летом. Их поселили в белом двухэтажном доме с островерхой кровлей и множеством балконов, известном как Королевский коттедж. Первая неделя прошла без происшествий. Ни звяканья цепей, ни горестных стонов в ночи – ничего. Затем одна из девушек заметила, что запертая ею накануне дверь наутро всякий раз оказывается приоткрытой, и поделилась своим наблюдением с подругой. Одновременно ее соседи начали жаловаться на странные ночные шумы в мансарде и (что уж вовсе невероятно) громкое лошадиное ржание под окнами, выходящими в парк. Реставрационные работы шли своим чередом, пока наконец нарастающее нервное напряжение не сделало обстановку в Королевском коттедже совершенно невыносимой. Кульминация наступила очень скоро…

Не переставая говорить, Ник подводит ее к пруду, на противоположном берегу которого под кронами высоких деревьев стоит тот самый коттедж. Те самые деревянные балкончики, та самая мансарда… брр… Ксения чувствует легкий холодок в спине и смеется, чтобы разогнать морок. Дом и правда выглядит потусторонним. Темные глазницы мансардных окон под козырьками, частые деревянные переплеты, крутые скаты кровли. Сквозная аркада, а над ней – длинный крытый балкон. На него-то и указывает Ник, сопровождая свой жест сообщением о том, что на этом балконе несчастные реставраторы неоднократно видели женскую фигуру в длинном белом платье, сотканном из тумана.

– Почему из тумана?

– Так надо. Не перебивай. Я только начал входить во вкус… Итак, кульминацией драмы стало явление одному из постояльцев призрачного всадника со шпагой наголо. Бедный чувак уверял, что видел собственными глазами, как вороной жеребец заржал и поднялся на дыбы, а всадник, вылитый д’Артаньян, выхватил шпагу из ножен и приготовился к атаке…

– Признайся, ты все это выдумал?

– Нет, клянусь! Если бы я взялся выдумывать, то выдумал бы что-нибудь поинтереснее. Все это чистая правда. По крайней мере так утверждали реставраторы. Трое из них покинули Версаль на следующий же день. Остальные – в течение недели.

Высокий камыш вдоль берега. Зеркальная гладь воды, в которой отражаются небо, деревья и белый двухэтажный дом, хранящий тайны минувшей эпохи.

– Так что тебе понравилось больше всего?

– Твои истории о привидениях.

– Фу!.. А фонтан Латоны? А Зеркальная галерея с плафоном кисти Лебрена?

– Ну-у, – начинает Ксения, любуясь проносящимися за окнами автомобиля чистенькими домиками, чистенькими тротуарами и чистейшими, ярко-зелеными, омытыми кратковременным весенним дождем, молодыми деревцами. – Все это классно, разумеется, но выглядит совершенно так же, как на фотографиях. Бюсты полководцев… зеркала, дублирующие оконные проемы… все действительно по-королевски. Но Малый Трианон…

Ник курит за рулем, бодрый и оживленный. Здесь, вдали от большой проблемы по имени Илона, он совершенно преобразился. Смеется, болтает… Черные волосы треплет ветер.

– …Малый Трианон, где витает дух мятежной королевы, где листья деревьев нашептывают друг другу о любви и предательстве, о заговорах и крушениях надежд.

– Какая патетика!

Рвущийся из динамиков голос Патрисии Каас.

Elle s’appelait Kennedy Rose…

– Какие у тебя планы на завтра?

– Лувр, – отвечает она, зевая и прикрывая рот сложенной картой Парижа.

– Это без меня… Но я подброшу тебя по дороге к Альберту.

Mais dites-moi quelle metamorphose…

Старина Альберт просто душка, благодаря его редкостной сговорчивости у них сегодня внеплановый выходной. Две умопомрачительные люстры уже оплачены, упакованы и ждут отправки в Москву. Осталась, как выразился Ник, «всякая бижутерия».

A fait d’une si jolie rose…

В кармане пробуждается телефон. Кто на этот раз? Мама?.. Светка?.. Дурацкий вопрос. Разумеется, Игорь. Господи, ну сколько можно? Стоя в очереди на паспортный контроль в парижском аэропорту Шарля де Голля, Ксения уже один раз ответила на его звонок. Исключительно для того, чтобы подтвердить, что все сказанное ее матерью – правда. Она в Париже вместе со своей двоюродной сестрой Маринкой. Да, не сказала, потому что была уверена в том, что ему это не понравится. Должна была сказать? Зачем? Чтобы за две недели до отъезда начать выслушивать его монологи отвергнутого рыцаря? Да, поступила по-свински… Да, проявила черствость и эгоизм… Обратный рейс? Ох, нет, только не сейчас… нужно лезть в сумку за билетами, а тут уже багаж… и автобус… созвонимся позже.

Une dame pour qui ses fils osent…

Тогда Ник промолчал, демонстративно отвернувшись в сторону, но сейчас не выдержал:

– Он что, до сих пор ничего не знает?

– Нет. Я решила отложить разговор… ну, по крайней мере до возвращения домой.

Не переставая следить за дорогой, Ник покачал головой. Хотел что-то сказать, но воздержался.

– О чем ты думаешь? – робко спросила Ксения.

– Не хотел бы я оказаться на его месте.

– Но я же…

– Когда надумаешь дать мне отставку, скажи сразу, договорились?

Самое ужасное, что он прав. Сменить партнера – на это у нее хватило мужества, а на то, чтобы честно признаться в этом, – нет.

De toute leur vie faire un defi,

De toute leur vie faire un defi…

* * *

Ксения вышла из ванной, продолжая вытирать полотенцем влажные волосы, бросила взгляд на лежащего поперек кровати Ника и невольно улыбнулась. Четыре дня совместного проживания в тесном гостиничном номере, а они все еще не надоели друг другу – фантастика! И хотя по три-четыре часа ежедневно он вынужден проводить в обществе неугомонного Альберта, все равно еще остается время на прогулки по набережной Сены, посещение музеев (музей д’Орсе, музей Родена, Центр Жоржа Помпиду, не говоря уж о Лувре, где можно провести полжизни, не чувствуя ни усталости, ни скуки) и походы по магазинам (Галерея Лафайетт, Торговый центр Дефанса), вроде бы бесцельные, но порой даже очень результативные. В гардеробе Ксении появились два костюмчика от «Benetton», брючки от «Mexx» и туфельки от «Bally». Ник с его отменным вкусом умудрялся из любой кучи тряпья интуитивно извлечь ту самую, единственную в своем роде вещицу, необходимую для завершения образа.