А потом, если с ниминеприятности случаются, жалеют. Конечно, те, кто живыми калеками остаются, ане погибают. - Я вам говорил, что хотел в Чечню ехать, Валентин Сергеевич? По-моему,там как раз такая же ситуация. - То-то и оно. Вам кажется, что это все как на компьютере: трах-бах! - япопал, трах-бах - в меня попали, ерунда, у меня еще три "жизни" в запасе...А тут ведь все по-настоящему. Один раз могут попасть - и все. Да и людейубивать - не у всех духу хватает. - Я это все понимаю, десять раз продумывал. И потом я вчера уже видел,как все это бывает. Ничего, пережил. - Да, это я знаю. Но все равно - сомневаюсь. - Ну, так какой же третий вариант? - понастырничал Ваня. - Хорошо. Скажу. Правда, с идеей отправиться в Чечню придетсяраспрощаться, но шансов испытать себя будет больше чем достаточно. Сразупредупреждаю, что этот вариант - самый криминальный из всех трех. - Вы из меня хотите киллера сделать? - предположил Ваня. - Я лично не Бог, - серьезно сказал Фрол, - и не могу сделать из человекакого-либо по своему образу и подобию. Каждый сам выбирает, кем стать. Можностать убийцей, можно стать киллером, можно боевиком, а можно - бойцом. - Ну, допустим, разницу между боевиком и бойцом уловить можно, - заметилВаня, - а вот между киллером и убийцей какая? - Убийца - это тот, кто убивает просто так. Со страху, со злости, с дуриили случайно. Или для удовольствия, как маньяки. Киллер убивает за деньги.Одни любят свою работу, другие - нет, но убивают, потому что другого способазаработать не имеют. Иногда абсолютно не знает, кого и за что, но убивает. Аиногда прекрасно знает, кого, жалеет, но убивает. Профессия! - Но вы-то мне кем предложите стать? - Бойцом. Это серьезно. Я, кстати, не уверен, что вы эту самую разницумежду боевиком и бойцом понимаете. Может, конечно, и я ее не совсем понимаю,но боевик - это что-то плохое, верно? А боец - нечто благородное. Поэтомухочу дать вам возможность стать бойцом. - А почему это криминальный вариант? - Ну, во-первых, потому, что вы - формально, во всяком случае -преступник, а я вас собираюсь укрыть от меча правосудия. Во-вторых, потому,что вам, если вы примете этот третий вариант, придется очень часто нарушатьдействующие законы. В-третьих, возможно, что действовать иногда придетсяпротив государства. - Скажите, Валентин Сергеевич, вы иностранный агент, что ли? - усмехнулсяВаня. - Или вы чекист, который мне проверку на вшивость устраивает? - Нет, - покачал головой Фрол, - думаю, что я ошибся. До третьеговарианта вы просто не доросли. Выбираю второй. Через пару дней максимумпередадим вас папе и забудем об этом разговоре. - Извините, - забеспокоился Ваня, - я не сказал, что не согласен. Япросто не понял, всерьез вы или шутите... И потом я хочу разобраться в том,на что решаюсь. - Вот слова, достойные не мальчика, но мужа. Приятно слышать, что тебехочется разобраться. И я уверен, что главное - ты хотел бы разобраться всебе. Например, чего именно тебе хочется от жизни: долгого гниения илияркого горения? Романтик ты или прагматик? Трус или боец? Фрол заметно повысил эмоциональный уровень беседы и перешел на "ты". Ваняобижаться на это не стал и продолжал обращаться к Фролу на "вы". Причемотносительно спокойно. - Да, вы правы, - согласился Соловьев, - я хотел бы в этом разобраться.Но... - Но страшно? - попытался угадать Фрол. - Но еще мне хотелось бы разобраться в том, кто вы, - напомнил Ваня. - Тоесть в том, что вы бандит, я не сомневаюсь. Но сказать так - значит, ничегоне сказать. Я, например, знаю, что мой отец - бандит, и убежден, что всеочень богатые или просто богатые люди - в какой-то степени бандиты. Они либосами возглавляют банды, либо добровольно-принудительно содержат их за свойсчет. - В принципе верно, - кивнул Фрол. - Но вообще-то я не люблю, когда менябандитом называют. Неприятно. Сразу видишь в воображении какого-то небритоготипа... Ваня осторожно улыбнулся, имея в виду Фролову щетину на щеках. ВалентинСергеевич это заметил и тоже усмехнулся: - Ну, что сделаешь, не побрился. Я ведь еще вчерашний рабочий деньпродолжаю... Так вот. По традиции считают, что бандит - это лентяй, дуболом,громила, который только и мечтает о том, чтоб хапнуть где-то побольше,нажраться, трахнуть пару телок, если потенция позволяет, просадить все, чтоостанется, в очко или в буру, а потом опять сходить на дело, если запредыдущее не посадят. В общем, по формуле Леонова из "Джентльменов удачи":"Украл, выпил - в тюрьму! Украл, выпил - в тюрьму!" Это примитив, знаешь ли. - Я понимаю, - кивнул Ваня, - но что же тогда бандитизм? - Как любил говорить один мой покойный друг, Юра Курбатов: "Современныйбандитизм - это нелегкий и упорный труд". Когда-то мы с ним вместе совсемсопливыми летехами в Афгане пыль глотали. Чуть-чуть постарше тебя были: мне- двадцать четыре, ему - двадцать три. Я оттуда ушел майором, он в тюрьмусел. Где-то в девяностом году встречаемся в столице, я как раз в академиюприезжал поступать. На мне, само собой, форма, на нем - французскийкостюмчик. И денег при Юрке столько, что мне за двадцать лет не заслужить.Пригласил на халяву в ресторан, посидели, выпили, порассказывали про жизнь.Я насчет не его спрашивал не назойливо, но быстро понял, что он после зоныушел в криминал. - И вы ему позавидовали? - предположил Соловьев. - Одежде, деньгам,возможности в ресторан ходить? - Вот и не угадал. Знаешь, чему я позавидовал? Свободе! Вот ты уже год вармии отслужил и должен понимать, что большинство там себя рабами чувствуют.Не бойцами, не воинами, а рабами. Согласен? - В общем, да. Насчет офицеров не знаю, а вот большинство солдат, это выправы, если б закона не боялись, то в армию бы ни за что не пошли. - А я вот был офицер. И в училище сам поступил, и в Афган, можно считать,по доброй воле поехал - мог бы при желании в Московском округе зацепиться.Но потом, не помню уж, когда, стал чувствовать, что я раб. Раб, которыйрабами командует и рабам подчиняется. Где-то там, наверху, кому-тозахотелось в добренького поиграть или к Западу подольститься - взял и вывелнас с Афгана. Вроде действительно благое дело: ребят пожалел, деньги сберег,которых там немало на фу-фу ушло. Да и вроде бы там весь народ против нас,нельзя против народа воевать. Но получилось, что ушли мы оттуда битыми. Мы,Красная Армия, "непобедимая и легендарная", которая Гитлера и самураевсделала за четыре года, не смогла за девять лет этих щербатых чуроквоспитать? Почему? А потому, что нам не дали. Утенок с пятнышком запретил!Между прочим, Наджиб после нас еще четыре года продержался, даже в 1992году, когда уже Союз звездой накрылся, еще сражался, хотя мы его, можносчитать, бросили. Значит, не весь народ там был против нас, верно? Аштатники духам все подкидывали и подкидывали, потому что свое дело зналиглухо. Но война-то сейчас там все равно идет. Кто-то за что-то дерется,Кабул, говорят, уже по камешкам разнесли... - Я вас понял, - осторожно вклинился в тираду Ваня. - Вам противно, чтовы вынуждены были уйти, подчиняясь приказу? Но ведь армии без приказа несуществует... - Про то я и