— Вероятно, это было суровое испытание, — заметил Джон МакКрэкен.

— Еще хуже пришлось тем, кто остался, потому что наступил такой момент, когда уже никто ничего не давал им ни за фермы, ни за дома. Когда у них погибли урожаи, им пришлось взять кредиты, но, поскольку ветер так и не стих, в результате все досталось банкам.

— Банкам! Вечно они наживаются на чужих несчастьях.

— Только не в этом случае, — возразила старая дама. — Все досталось им, это так, но это «все» оказалось лишь пылью, носившейся в воздухе. Какой им был прок от сухих и бесплодных ферм? Имея излишек ресурсов, которые никому были не нужны при нехватке ликвидности, крупные сельскохозяйственные банки Среднего Запада начали лопаться один за другим. Мой муж, который, как я уже сказала, схватывал все на лету, сразу понял, что они потянут за собой промышленные банки, с которыми они так или иначе были связаны.

— Звучит логично.

— Так оно и было! А поскольку Томас также понял, что на бирже возникла явная тенденция к завышению стоимости ценных бумаг, он сделал вывод, что рано или поздно разразится биржевая катастрофа, поэтому избавился от всех наших акций, превратив их в золото. Через год случился кризис, хотя, к несчастью, мужу не суждено было увидеть, что все его предсказания сбылись. Он умер за три месяца до этого.

— Чувствуется, что он был выдающимся человеком.

— Самым выдающимся из всех, кого я знала. Самым замечательным, самым осмотрительным и при этом самым отважным. Благодаря ему я сейчас могу считать себя счастливицей, потому что мне не пришлось присоединяться к толпам отчаявшихся, которые бродят из конца в конец по нашей несчастной стране.

Воцарилось молчание, оба устремили взгляд на темный силуэт огромного полуразрушенного дома. Он возник рядом с железнодорожным полотном и постепенно уплыл назад, пока не исчез в облаке пыли, словно его проглотило ненасытное апокалиптическое чудовище.

Когда от заброшенной станции осталось лишь воспоминание, Джон МакКрэкен чистосердечно признал свое полное поражение.

— Я был не прав, когда скептически отнесся к вашим словам… — заметил он. — Вначале ваше утверждение показалось мне абсурдным, но теперь я считаю его обоснованным. Действительно, человек начал весьма опасным образом противодействовать воле своего Создателя.

— Так и есть. Он не бережет Его творение и в итоге дорого за это заплатит.

— И что же будет теперь? — поинтересовался шотландец.

— Честно говоря, не знаю, — ответила дама. — Томас утверждал, что, как только огромная масса воды Тихого океана охладится, наступит период проливных дождей, которые вновь обратят пыль в землю. Если это произойдет, если мы окажемся достаточно умными, чтобы не повторять прошлых ошибок, и найдем способ укрепить почву, вот тогда, возможно, нам удастся частично восстановить утраченное.

— Я уверен, что ваш муж опять окажется прав.

— Я тоже. — Старушка размяла в пепельнице то немногое, что осталось от сигары, и убрала фляжку и стаканы. — А сейчас с вашего разрешения, — добавила она, — попытаюсь немного вздремнуть. Долгий разговор меня утомил.

Она прикрыла глаза и через несколько секунд громко захрапела, чем изумила попутчика еще больше.

Пару минут шотландец созерцал эту поистине необыкновенную женщину: взять хотя бы ее возраст и привычки, — а затем потихоньку встал и на цыпочках покинул купе, притворив за собой дверь.

В коридоре он остановился, чтобы взглянуть в окно: с этой стороны была такая же темная и безрадостная картина, как и с другой, — и, покачав пару раз головой, видно все еще переваривая услышанное, отправился на поиски вагона-ресторана.

Он сделал заказ и собрался насладиться ледяным крепким пивом, как вдруг раздался чей-то громкий возглас, заставивший его вздрогнуть, и он чуть не выплеснул содержимое кружки на свой безупречно чистый пиджак.

— МакКрэкен! Джон МакКрэкен! Глазам своим не верю!

Он поднял голову и страшно обрадовался, узнав стоявшего перед ним человека — крепкого, улыбчивого, загорелого.

— Джимми! — воскликнул он. — Джимми Эйнджел! Как я рад вас видеть!

Они с видимым удовольствием обменялись рукопожатием, и пилот сел напротив старого друга, не выпуская его ладоней из своих: чувствовалось, что он взволнован.

— Святой Боже! — повторял он. — Великий МакКрэкен! Властелин золота и алмазов! Не проходило и дня, чтобы я о вас не вспоминал.

— Я тоже частенько вас вспоминаю, — признался МакКрэкен. — Но скажите-ка… что делает Король Неба в поезде, который ползает по земле, как простой червяк? Это же не ваша стихия.

— Ну как, по-вашему, я полечу в такую пылищу? Меня наняли перегнать самолет, а я вынужден перевозить его в грузовом вагоне. Вот уже несколько лет, как эта часть страны практически закрыта для авиации.

— Знаю. Виноваты бизоны.

— Что вы сказали? — удивился Король Неба.

— Не обращайте внимания. Это я так, о своем. — Он жестом подозвал официанта и попросил обслужить товарища. — Ну рассказывайте же… Как дела? Чем занимались все это время?

— Да чем только не занимался! — весело ответил летчик, расплываясь в улыбке; она нисколько не изменилась. — Однако самое главное — пару лет провел в Китае.

— В Китае? — удивился собеседник. — Какого черта вы там забыли, на другом конце света?

— Меня наняли, чтобы я научил летать антикоммунистов Чан Кайши, однако я вскоре понял, что никакие они не антикоммунисты, а самые настоящие звери-фашисты, поэтому решил вернуться домой. Затем какое-то время подвизался в кино.

— В кино? — опешил шотландец. — Уж не хотите ли вы сказать, что стали кинозвездой…

— Да какой звездой! Скорее звезданутым. Я участвовал в нескольких фильмах в качестве каскадера, специалиста по воздушным трюкам. Сломал ногу и четыре ребра — правда, мне хорошо заплатили.

— Горбатого могила исправит, не так ли? Где есть риск — там и ищи Джимми Эйнджела.

— Что поделаешь, если я больше ничего не умею?

— Ну и как там, в кино?

— Сумасшедший дом, хотя благодаря кино я познакомился с Говардом Хьюзом,[40]а уж он-то и впрямь Король Неба. — Эйнджел многозначительно хмыкнул. — И звезд. Снимает с ними фильмы и благодетельствует им, то одной, то другой, особенно Джин Харлоу.[41]Я рядом с ним многому научился.

— Это касается самолетов или звезд?

Американец подождал, пока официант их обслужит, и, когда тот отошел, с улыбкой сказал: