— Клянусь.

— Нет необходимости клясться, — сказал шотландец. — Я и так знаю, что вы так и поступите.

— Боже праведный! — не удержавшись, воскликнул летчик. — Я хозяин месторождения золота и алмазов!

— При разумном подходе останется еще и вашим внукам.

Король Неба глубоко вздохнул.

— А как же я его найду? — спросил он. — В тот день по вашим указаниям я столько кружил, что даже утратил способность ориентироваться.

— Оно расположено на вершине тепуя, в трехстах километрах на юг от реки Ориноко и в пятидесяти — восточнее Карони.

— В трехстах километрах южнее Ориноко и в пятидесяти восточнее Карони, — повторил пилот, словно пытаясь накрепко вбить эти данные в память. — Вы уверены?

— Абсолютно. Я никогда не теряю способности ориентироваться. Это вырабатывается после долгого пребывания в сельве. Я назвал координаты тепуя, и, как вы сами видели, на его вершине скрывается месторождение.

— А как мне следует действовать, оказавшись наверху?

— Пойти вдоль речушки, пока она не вильнет влево, образуя своего рода омут, который почти не видно, потому что его прикрывают нависшие над ним черные каменные плиты. Там, на дне небольшой вертикальной ямы, и находится золото с алмазами.

— И много еще осталось?

— Много, не сомневайтесь. Больше, чем мы уже взяли. — МакКрэкен взглянул на него в упор и спросил: — Вы на самом деле готовы туда отправиться?

В ответ летчик отвернул широкий лацкан кожаной куртки, чтобы показать значок, прикрепленный с обратной стороны.

— Помните? — спросил он. — Это значок Эскадрильи Золотой Цапли, которую вы сами основали в тот день. Не знаю почему, но, хотя с тех пор прошло одиннадцать лет, у меня всегда было странное ощущение, что та история не закончилась, поэтому я никогда с ним не расстаюсь. Моя судьба — там, в сельве, я это знаю.

Собеседник показал на обручальное кольцо на пальце пилота:

— А что скажет ваша жена?

— А вы как думаете? Вирджиния считает, что поиски судьбы следует ограничить пределами сада, окружающего белый домишко в окрестностях Спрингфилда в штате Колорадо.

Дом был просторным, уютным и милым и располагался на вершине холма, откуда просматривалось главное шоссе, но вдали от шума и чужого любопытства.

Больше всего, несомненно, притягивали к себе внимание ухоженный сад, чьи клумбы, утопающие в ярких цветах, были немыми свидетелями проявляемой о них заботы, да еще белая изящная беседка, словно подчинившая себе пейзаж. Сейчас в ней восседал Король Неба, откинув голову к изогнутой спинке огромного плетеного кресла и устремив невидящий взгляд в сторону горизонта, за которым вот-вот собиралось скрыться солнце.

Стало темнеть, когда из дома выпорхнула привлекательная женщина чуть старше тридцати лет, худая и скуластая, и села напротив.

— Ты сидишь так уже три часа, — сказала она. — Что с тобой?

— Я думаю.

— Можно узнать, о чем?

— Думаю!.. — ответил Джимми Эйнджел. — Сегодня утром один из грузовиков фермеров стоял брошенным на обочине со сломанной осью. Через несколько километров я их увидел: навьюченные, как мулы, они брели на запад. — Слегка повернув лицо, он взглянул жене в глаза и спросил: — Они что, надеются пешком добраться до Калифорнии?

— Отчаяние придает сил, — заметила она. — Что еще им остается? В Канзасе и Оклахоме народ умирает от голода.

— Думаешь, в Калифорнии они найдут что-то лучшее? — допытывался он. — Последний раз, когда я был в Лос-Анджелесе, мне рассказывали, что они получают поденную плату, которой не хватит даже на хот-дог.

— Не секрет, что во время кризиса кое-кто наживается, — согласилась Вирджиния Эйнджел с оттенком злости в голосе. — И уже ясно, что это самый худший из когда-либо пережитых кризисов. Многие умрут, но многие сколотят себе целые состояния.

— И что же, ничего нельзя сделать?

— Что, например? Воздеть руки к небу и приказать, чтобы ветер перестал дуть? Или попросить тучи двигаться против ветра?

— Но ведь этот исход лишен надежд, и боюсь, что в итоге он утянет нас за собой в трясину.

— Чего ты добиваешься? — вдруг спросила Вирджиния; в ее тоне явственно прозвучали враждебные нотки.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что, когда ты заводишь эту песню, мы обычно оказываемся на другом конце света. — Она угрожающе наставила на него палец. — Я тебя хорошо знаю, даже слишком хорошо! Как только у тебя возникает социальная озабоченность, это значит, что тебе не сидится на месте.

— Что за глупости ты говоришь! К чему ты клонишь?

Вирджиния Эйнджел нервно сдула челку, упавшую на лоб.

— А к тому, что с меня хватит! — проговорила она. — Ты поклялся, что мы останемся здесь и я смогу до старости жить в собственном доме, со своей мебелью и садом.

— Разве я сейчас сказал что-то другое? — жалобно проговорил пилот, протестующе разводя руками. — Разве хоть словом намекнул?

— Тебе не надо ни говорить, ни намекать — я и так знаю, что творится у тебя в голове… — Женщина наклонилась вперед, чтобы суровым взглядом окинуть лицо мужа, а затем спросила, чуть ли не цедя каждое слово: — И что же на этот раз: кино, цирк или чертов нитроглицерин, который однажды разнесет тебя на куски — одно только мокрое пятно останется?

Муж медлил с ответом, не отрывая взгляда от огней, ползущих по шоссе, там, вдали. Казалось, будто он хочет отмолчаться, как вдруг собрался с духом, словно ныряя в реку вниз головой с высоченного моста.

— Ни то, ни другое, ни третье, — пробормотал он. — Дело в том, что на прошлой неделе я случайно столкнулся в поезде с МакКрэкеном.

— Боже мой! С МакКрэкеном? Шотландцем?

— С ним самым.

— Не рассказывай мне сказки! Не бывает случайных встреч с таким человеком спустя одиннадцать лет. Да еще в поезде. Ты его разыскал.

— Клянусь тебе, нет! — с жаром воскликнул Король Неба. — Это была чистая случайность. Он ехал из Хьюстона. Такое бывает.

— Самое странное, что такое бывает только с тобой! — Вирджиния открыто бросала ему вызов. — И что дальше? — враждебно добавила она. — Допустим, среди миллионов человек, живущих в этой стране, ты повстречал именно МакКрэкена. И что ты хочешь этим сказать? Он что, опять предложил тебе отвезти его на хваленую гору? Ты сам тысячу раз говорил, что это было безумие.

— Нет. Он не предлагал мне его отвезти, — почти шепотом сказал пилот. — Он умирает от рака.

— Боже мой! Мне действительно жаль. — Казалось, ее раздражение немного улеглось. — Мой отец тяжело умирал от рака, к тому же ты всегда рассказывал мне чудеса об этом шотландце… Тогда в чем проблема?

— Он подарил мне месторождение, — ответил летчик; выражение лица у него было такое же, как у мальчишки, уличенного в каком-то проступке: он явно испытывал страх.