пену, которую я использовал для мытья ее волос. Я подставил ее под струю воды и смыл шампунь. Затем взял мыло и сделал немного пены, которую распределил вокруг.

В этот момент я больше не думал о сексе, а хотел показать, как сильно я ее люблю. Я не пытался стимулировать ее, а просто нежно мыл ее. Она улыбалась, когда я мыл ее, будучи очень осторожным с тем, что, как я знал, должно быть очень чувствительной и, возможно, болезненной областью гениталий. Я вымыл ей ноги и дал ей смыть воду.

Она не сказала ни слова, и это меня вполне устраивало. Я быстро намылился сам, пока она стояла под струей, затем поменялся с ней местами и смыл воду. Я выключил воду и взял полотенце. Я осторожно высушил ее тело, затем свое. Я бросил полотенце в корзину и взял другое. Я взял ее за руку и повел обратно в свою комнату. Бросив полотенце на пропитанную кровью и спермой простыню, мы забрались в постель.

В этот момент тучи разошлись, и в комнату хлынул солнечный свет.

Я лежал на спине, она — рядом со мной, на боку, положив голову мне на грудь и обняв меня. Я не ожидал второго раза и был просто доволен объятиями.

События этого дня были настолько неожиданными, что я был ошеломлен. Эта фантастически сексуальная шведская девушка была в моей постели, только что занималась со мной любовью, ее голова лежала на мне, ее нога была перекинута через мою, ее грудь прижималась ко мне. О чем еще я мог просить? Разве что о том, чтобы она не уезжала домой. Но я не мог просить об этом. Это было нечестно по отношению к ней. И это было невозможно.

Мы пролежали так некоторое время. Когда я посмотрел на часы, было уже 17:00. Мы не разговаривали, не целовались, просто обнимались. Я почувствовал, что она шевельнулась, и она села.

«Спасибо тебе. Это было удивительно и чудесно. Ты был так нежен и сделал все возможное, чтобы мне было хорошо. Я никогда этого не забуду».

Я улыбнулся и поцеловал ее. Если бы я что-нибудь сказал, то мог бы разрушить чары.

Она с тоской посмотрела на меня. «И что теперь?»

«Что ты имеешь в виду? О нас? Все, что мы можем сделать, это написать и посмотреть, что произойдет. Но кто знает, что будет. Несмотря ни на что, у нас есть что-то общее, что никто не сможет отнять».

По ее щеке пробежала слеза: «Я бы хотела, чтобы это продолжалось вечно. Если бы я только могла быть с тобой до понедельника. Но я не могу».

Теперь она плакала. Я крепко обнял ее и почувствовал, что у меня самого начинаются слезы. Она фыркнула.

«Я бы хотела, чтобы мы могли сделать это снова», — вздохнула она. «Но я не думаю, что смогу вынести это прямо сейчас. Мне нужно восстановиться. Мне немного больно — но это было так приятно».

«Мне жаль, что я сделал тебе больно, но я не представляю, как этого можно было избежать. Я рад, что тебе понравилось. Я готов повторить это с тобой в любое время, когда ты захочешь!».

Она игриво шлепнула меня по груди и хихикнула: «Только подожди».

Мне было интересно, права ли она. Есть ли какая-то магия, которая может произойти, чтобы мы снова были вместе. Если бы можно было каким-то образом изменить время и пространство, чтобы мы оказались в одном месте, сплетенные тела, любящие друг друга, как сегодня.

Никто из нас не хотел затрагивать самую важную тему. Наконец, она сказала.

«Если нам суждено быть вместе, это произойдет. Но это может занять много времени. Мы оба молоды. Мы не должны сейчас брать на себя обязательства, которые, возможно, не сможем выполнить».

Я думал о том же, но мысль о том, что Биргит может быть с другим парнем, теперь беспокоила меня. Но мысль об отсутствии секса в течение многих лет также беспокоила меня.

Я вздохнул. «Я знаю».

Она крепко обняла меня и сказала: «Есть такая песня ABBA:

Нужно иметь терпение

Любовь — это не просто чувство.

Иногда она бывает жесткой

Любовь — это нелегко, но, конечно, достаточно сложно».

Она прекрасно пела. Я просто обнял ее, глубоко задумавшись.

«Думаю, нам нужно одеться и привести себя в порядок», — сказал я.

Она неохотно согласилась, и мы встали. Пока мы одевались из спутанной кучи одежды, я понял, что в комнате появился отчетливый запах — наш. Гроза стихла, и светило солнце, поэтому я открыл окно. Закончив одеваться, я разобрал постель и быстро пошёл в подвал, чтобы запустить стиральную машину. Я взял немного освежителя воздуха, вернулся наверх и распылил немного в комнате. Между этим и окном, ни мама, ни папа не должны заметить.

Мы с Биргит пошли на кухню и взяли по паре кока-колы. Мы сели на диван, и она прислонилась ко мне, пока мы восстанавливали силы. На самом деле ничего не нужно было говорить. Мы уже все сказали своими телами. Слов в этот момент было недостаточно.

Она допила колу, отставила бутылку и повернулась ко мне, положив голову мне на грудь и прижавшись всем телом. Я просто обнял ее, и мы обменялись нежными поцелуями. Стиральная машина закончила работу, и она надулась, когда я встал, чтобы переложить простыни в сушилку.

«Надо закончить избавляться от улик», — пошутил я, и она слабо улыбнулась.

Это все, что мы делали в течение получаса, пока не закончилась сушка. Поцелуи, объятия и нежные поглаживания ее волос. Она выглядела такой довольной в моих объятиях, и мне казалось, что я могу оставаться так до конца своих дней. Мне было всего четырнадцать, но я думал, что уже достиг этого. Что ничто не сможет превзойти это. Был ли я влюблен? Знал ли я вообще, что это значит? Ответы были «вероятно» и «нет», в таком порядке. Я встал, когда сушилка закончила работу, и мы поднялись, чтобы застелить постель.

Биргит помогла положить простыню, потом обычную простыню, потом одеяло. Я положил покрывало на место, а она взяла Мусси Дога и положила его на подушку. Тогда я передумал. Он должен был остаться. Если Биргит положила его туда, значит, ему там самое место. Я схватил ее и подарил ей глубокий, раздирающий душу поцелуй, который она с благодарностью вернула, а затем он превратился в объятия, в которых она крепко прижалась ко мне, держась так, словно никогда