– Нет, я ничего не трогал! – завопил в тот момент Гриша.

– Уже хорошо, – похвалил дядя. – И хвала Небесам, что вас не приняли по дороге с этим добром. Не случился на вашем пути патруль полицейский. Ох, Гриша, Гриша…

Дядя долго качал головой, удрученно вздыхал и жалел его бедную мать, которая точно не пережила бы, случись с ним что-то серьезное. Взял с него слово не лезть больше никогда в подобные истории. И выпроводил за порог со словами:

– А дружок твой за деньгами сам пусть придет. Не сломается. Мы тут с ним поторгуемся, понимаешь.

– А ты его не кинешь? – топтался на пороге Гриша.

Реакцию Дениса он предвидел.

– Нет. Не кину. Вопросов парочку задам. И только…

– И ты теперь хочешь, чтобы я к нему сам пошел? – орал Денис, нарезая вокруг Гриши круги. – Ты урод, Гриша? Идиот? Я приду, а там меня уже менты ждут!

– Нет. Зачем? Он же все краденое у себя оставил, – пытался он возразить, хотя понимал, что опасения Дениса не беспочвенны. – Он и себя, и меня тогда подставит.

Этот аргумент приятеля вдруг успокоил. Он перестал метаться, орать. Замер возле Викиной машины и думал минут десять, о чем-то с ней тихо переговариваясь. Гришу не посвящали. Он был виноват, он не справился, на нем теперь клеймо.

– Ладно, мы поехали, – криво заулыбался Денис и полез на пассажирское сиденье рядом с Викой.

Вика громко хлопнула своей дверью, с издевкой улыбнулась и помахала Грише рукой.

– А я?

Он беспомощно смотрел по сторонам. Место, где прятался Денис, было самым поганым из всех виденных им за его жизнь. Окраина, какие-то заброшенные склады, вонь, собачий вой и дикий хохот неподалеку вперемешку с руганью. Кто там так мерзко ржал и матерился, оставалось только догадываться.

– А ты пройдешься, Гриша. Погода чудная.

Вика сложила губы трубочкой, изображая поцелуй, почмокала. Резко тронула машину с места, и через минуту задние фонари ее машины исчезли из вида.

– Сучка, – прошептал Гриша с горечью.

Тут же вспомнил, как готов был уступить ей свою спальню. Хотя бы на первое время. Потом-то надеялся спасть с ней в одной постели. Вспомнил о своем благородстве, нашептывающем ему, что жить Вика должна будет полностью на его обеспечении. Она же будет его девушкой. Вспомнил обо всем и едва не завыл, осознавая собственную глупость. Он лох! Он лох совершенный.

– Какая же сучка, – всхлипывал он, без конца спотыкаясь в темноте. – Какая же сучка!

До дома он шел три с половиной часа. Несколько раз порывался поймать такси, но каждый раз останавливался. Таксисты всегда стучат полиции. Если что-то где-то вдруг всплывет, те сразу вспомнят о расстроенном всклокоченном парне, которого подобрали неподалеку от старых заброшенных складов. И пойдут вопросы. И измучают.

Нет. Он дойдет. Он справится.

Он запер дверь и для надежности подергал за ручку. Потом медленно обошел все комнаты, заглянул во все шкафы и за занавески. Никто не спрятался, никто его не поджидал. На столе остались стоять их с Викой чашки из-под кофе.

Гриша взял в руки ту, из которой пила она. Повертел. Едва заметный след от неяркой губной помады. На дне тонкой кляксой застыла гуща. Он понес чашку в раковину, но вдруг передумал и выбросил ее в мусорное ведро. Свою вымыл, убрал. Тщательно вытер стол, сполоснул тряпку, вымыл руки. После душа взглянул на телефон, ни одного пропущенного вызова и сообщения. Уже хорошо.

Падая в кровать и зарываясь лицом в подушку, Гриша услышал, как скрипнул телефон принятым сообщением. Но смотреть не стал.

Утром. Все утром. Он устал. Он сдулся.

Погода воскресного утра нарушила все климатические приличия. Середина октября, а улицы залиты ярким солнечным светом. Яндекс обещал днем до двадцати тепла. Разорвавшиеся облака обнажили такое пронзительно-голубое небо, что Егор с сомнением посмотрел на календарь. Он ничего не перепутал? Точно октябрь? Никакого дня сурка, точно? Да октябрь, без сомнений. Аномально, неприлично теплый октябрь.

Он вышел на балкон в одних трусах, потянулся, оперся ладонями о балконные перила и глянул вниз. Двор утопал в золоте листвы. Красиво, как для праздника. Вдруг захотелось за город. Чтобы угли костра выстреливали искрами, мясо румянилось на шампурах, зелень кучкой на тарелке и Ева рядом.

– Слушай, давай на дачу к тебе махнем, а, – забыв поздороваться, предложил Егор. – Мяса пожарим. Соседку твою пригласим. Ты говорила, она скучает.

– Здравствуй, Егор. – Ева протяжно зевнула. – Который час?

Час был тот самый – нормальный для пробуждения. Но Ева заныла, что еще рано, что она хотела еще поспать. Егор настаивал. Наконец она сдалась.

– Ладно, заезжай за мной. Все купи по дороге, не хочу толкаться в магазинах. Да, и к Грекову надо заехать. Мы ведь его так и не застали вчера дома.

– Можем заехать к его подруге, если снова не застанем.

Это был офигенный козырь в рукаве, который Егор приберег специально для воскресного утра. Если бы Ева отказалась ехать на дачу, если бы сослалась на занятость, он бы все равно от нее не отстал. Он бы все равно ее из дома вытащил и прилепился бы к ней на весь день, как полип. И не выпустил бы из виду. Как случилось в пятницу.

Тогда он ее упустил. С работы она уже уехала, а он приехал с букетом ее встречать. Дома не появилась. На звонки не отвечала, просив оставить голосовые сообщения. Он оставлял. Она не перезванивала. Он разволновался настолько, что принялся визжать в телефон, что сейчас ОМОН подключит к ее поискам. И только тогда она ответила ему коротким сообщением:

«Не бесись. Со мной все в порядке. Я не одна».

И он взбесился еще сильнее. Потому что правильно понял смысл последних слов.

Розы остались в урне на углу бара, в котором он просидел до двух часов ночи. Не сильно напился, нет. Даже смог устоять под натиском длинноногой красотки, всеми силами пытавшейся его соблазнить. Уехал домой на такси. И остаток ночи жаловался сестре. Та – отдать ей должное – слушала терпеливо. Но напоследок сказала совсем не то, что он ожидал услышать.

– Забей и забудь, – хмыкнула Аллочка.

– Как так?! – хотел он возмутиться. – Я же ее…

И споткнулся о главное слово, которое так и не сказал.

– Вот-вот, – тут же зацепилась сестренка. – Ты и сам толком не знаешь, Егорушка, – что ты ее! Вы не виделись и даже не созванивались довольно долго. У нее же могла сложиться своя личная жизнь. Без тебя. Полагал, что она ушла за это время в монастырь?

В монастырь Ева не ушла. И в субботу днем сообщила об этом и отчитала его, как пацана.

– Что за истерики, Егор? – возмущалась она, согласившись встретиться выпить кофе. – У меня свидание, а тут твои сообщения! Так нельзя!..