– А что обо мне переживать? Вот он – я! – Он расставил руки, широко улыбнулся. Но улыбка вышла натянутой, фальшивой.

– Пока вот он ты, да. Но все может измениться. – Паша не улыбнулся в ответ, переступил с ноги на ногу, стоя на пороге его спальни. – Она – мент, босс.

– Ее давно уволили. С позором. Ее чуть под статью не подвели, ты же знаешь! – зафыркал Даниил, лицо его сделалось злым. – Она эту мусарню ненавидит теперь, понимаешь?! Она ее за версту обходит, разве нет?

– Нет, – возразил вдруг Паша.

И Даниил опешил. Взглянул на него, не узнавая. Этот здоровяк никогда не перечил ему. Ни разу с того летнего дня, как спас ему жизнь, он не возразил, не взял его приказания или просьбы под сомнение. Он давно уже стал его тенью. И вдруг!

– Что – нет?! – прошипел Даниил очень опасным голосом.

– Саму мусарню, может, она за версту и обходит. А вот со своими бывшими коллегами встречается. И я знаю это совершенно точно.

Тяжелая голова Паши низко опустилась, ему невыносимо было смотреть на хозяина. Он делал ему больно теперь. Он знал. Но молчать было нельзя. Это таило в себе опасность.

– Сплетни! – резко махнул рукой Даниил. – Это все чертовы сплетни! И ты…

– К ней несколько раз за две минувшие недели приезжал вечерами ее бывший коллега – майор Минаков. Он не ночевал, нет. Вряд ли она стала бы сразу и с тобой и с ним. Она не такая, я это знаю. Тут без вопросов. Но они… Они роют, босс. Роют сообща. – Паша поднял на него глаза, полные вины. – Прости… Они были в морге вместе. Пытались говорить с санитаром.

– Говорили?

Даниил резко отвернулся. Сунул руки в карманы штанов. И сам не заметил, как они сжались в крепкие кулаки.

– Нет, была ночь. Он им не открыл. Но это не значит…

– Понял я, – крикнул Даниил. – Я все понял, Паша.

Он помолчал, рассматривая впечатавшийся в высокий ворс ковра след ее аккуратной ступни. Провел по нему ногой. Ворс расправился. С его душой так не выйдет. Там Ева наследила куда крепче.

– Ее же отстранили от ведения дела в страховой компании, – произнес он тихо. – Она обещала мне не влезать.

– Она – капитан полиции, босс, – настырно повторил Паша. – Такие, как она, бывшими не бывают…

Если не считать грубого шантажа, который все испортил, который сразу потеснил Вику на самый низ турнирной таблицы, заполненной девушками его мечты, все остальное было именно таким, как ему представлялось.

Они ехали по ночному городу на ее машине. Окна были открыты, ветер красиво ерошил ее прекрасные белокурые волосы. Звучала тихая музыка. И они разговаривали. Обо всем, кроме темы, которая была неприятна им обоим.

Выяснилось, что Вика, как и он, помешана на компьютерах. И учится уже на втором курсе того же самого университета, что и он. С родителями не живет, снимает квартиру неподалеку от общаги. И во всем пытается быть самостоятельной.

– Поэтому я и рискнула помочь твоему приятелю, Гриша, – нехотя призналась она. – Мне нужны деньги.

– Он обещал тебе заплатить? – уточнил Гриша и покосился на девушку.

Если так, то это все меняет. Это означает, что Вику и Дениса не связывает ничего, только коммерческий интерес. И даже ее шантаж, заставивший Гришу ее немного презирать, оказывается, был вынужденным.

Гриша залюбовался ее точеным профилем. Вспомнил, что на ней нет белья под футболкой, а может, и под джинсами, и снова почувствовал ноющую боль внизу живота.

– Обещал. Немного, правда. Но и мое участие в этом дело копеечное. Разве нет? – Вика глянула на него с легкой улыбкой. – Знаешь, я тут подумала…

Они как раз встали на светофоре. И Вика развернулась к нему и наклонилась к его лицу так близко, что Гриша почувствовал в ее дыхании легкую горчинку после выпитого кофе.

– Я тут подумала, что неплохо было бы нам с тобой продолжить знакомство, – проговорила она. И добавила: – После того как все закончится. И после того, как ты меня извинишь.

– Я? За что? – сиплым, не своим голосом поинтересовался Гриша.

Ее волосы касались его щеки. А губы шевелились совсем рядом. Нужно было только протянуть руку, взять ее за затылок и чуть потянуть на себя. И тогда случился бы поцелуй, о котором он мечтал. Он промедлил и упустил момент. Светофор загорелся зеленым.

– За то, что вынуждена была тебе угрожать. Не со зла, пойми. – Она со вздохом отодвинулась. Тронула машину с места. – Для дела.

– Проехали, – молвил Гриша, ненавидя свою слабость и свой задребезжавший голос. – Знаешь, я тут тоже подумал… Как все закончится, переезжай ко мне. Нечего деньгами сорить на съемной.

– Ух ты! – охнула Вика со смешком.

И дотянулась правой рукой до его нестриженой башки. Взъерошила. Пробормотала что-то про клевую прическу и про то, чтобы он никогда не смел стричься короче. А может, это ему послышалось, потому что на какое-то мгновение он совершенно выпал из реальности от ее прикосновений. И глубоко задышал, чтобы не оконфузиться прямо на ее глазах от нарастающей сладостной неги все там же – внизу живота.

– В принципе, я не против, – произнесла она, убирая руку и сосредотачиваясь на дороге. – Как у нас с тобой сложится, не знаю. Но переехать не против. Бабок реально не хватает на съем жилья. Я – «за».

– Я тоже, – на выдохе кивнул Гриша. – Тут сверни во дворы…

Когда он шел с ее рюкзачком к подъезду, где жил его дядя, его потряхивало. То ли от перевозбуждения, вызванного ее близостью. То ли от страха объяснения с дядькой. Тот мало что понял из сумбурного телефонного объяснения племянника, но обещал надавать по башке, если Гриша обкурился и решил пошутить.

Дядька в этой квартире жил один. Вернее, он тут вовсе не жил. Он тут принимал верных клиентов, снабжающих его время от времени левым товаром. Он ведь не брезговал, совсем нет, купить по дешевке «левый» товар. Конечно, из соображений осторожности, пускал этот товар на лом. Металл переплавлял. Камни заново гранил, вставлял в новые серьги и кольца. За счет этого и выживал, каялся он неоднократно в узком кругу семьи. Иначе давно бы по миру пошел с котомкой. А так выживать у него выходило совсем не плохо. В Москве две квартиры, не считая этой. В Подмосковье дом. Недвижимость за границей.

– Держись от него подальше, – как-то посоветовала Грише его мать. – Нехорошие он водит знакомства. Ох, нехорошие…

Гриша и не лез. Ограничивался редкими семейными обедами, где присутствие было обязательным.

Он остановился возле подъездной двери, посмотрел по сторонам.

Было очень темно. Свет фонарей с центральной улицы сюда не доставал. Опасно шуршали ветки деревьев, высаженных вдоль тротуара. Редко в каком окне горел свет. Крохотный глазок домофона – вот и все освещение. Он нажал кнопку.