– Да я и ребят своих с Союза помню, кто по военным училищам подался. Пока молодые были – весёлые живчики. Как за капитана перевалили – начинается… И эти, хоть и императорские, а такие же… До каплеев ещё куда ни шло… над анекдотами хохочут, и всё со всем нашим извечным российским разгильдяйством – «бог не выдаст, свинья не съест».

– В смысле?

– Да я им – учите матчасть! А они всё на «авось» переводят. Хотя косточка белая так и прёт наружу. Сказано – «благородия». А ведь на бойню идут. Я понимаю, что и в известной нам истории многие из них того… Но смотрел я на них и никак не мог понять – ведь своим появлением тут мы что делаем? Меняем прошлое… ради нашего там – в две тыщи шестнадцатом настоящего? Или убиваем это настоящее… ради их лучшего какого-то будущего?

И увидев, как кэп, сменив в лице интерес на лёгкую оторопь от темпоральных загадок, по-простецки заключил:

– И сам запутался, голова я садовая.

Андрей Анатольевич, не находя что ответить, ляпнул невпопад нечто философское:

– Наша благость и наша беда… в голове нашей. В уме и дури.

– Чё за дурь, чё за заумь? – Шпаковский ввалился шумно, запыхавшись, видимо шёл с низов. – Поверьте, господа, и… э-э-э… милостливые государи (это я учусь по-тутошнему), не будь этой восхитительной смеси дури и разума, не видать нам великих книг, картин и… музыки.

– Во-первых, любезный ты наш Вадим Валерьевич, не милостливые, а милостивые. И ты опять в своём муззале пропадал? Ди пёплы гонял? – догадался Черто́в.

– Ага! – Лыбился довольный помощник, в конце концов, могут быть у человека маленькие радости? Чтобы снять напряжение от тяжёлого перехода… переложить на другое плечо груз ответственности (с уставшего правого на левое)… получить заряд бодрости, для новых так-с раз эдак-с великих свершений!

– И уж не остограммился ли случайно?

– Отнюдь, в одиночку не киряю.

– Ладно, – не стал придираться Черто́в, тем более зная, что так оно и есть.

– А вообще, – завёлся Вадим, – всё мной перечисленное якобы великое – лишь последствия. На картины, книги и пение победных маршей людей вдохновляли в первую очередь эмоции – от навязанной ли нам природой любви, до… вплоть до полёта Гагарина. А нередко иногда происходит и обратный процесс! Токката ре минор Баха рождает, например, ракету Циолковского. А?! Как созвучно: токката – ракета! И у меня порой случается – послушаю, и к-э-эк взвивает на всякое эдакое! А ещё суть в том, что вся наша жизнь, людская цивилизация, крутится вокруг людей. От мелочных обид-любви до гениальных атомных бомб. Всё это наше – людское. Живём сами в себе. Сами себя рисуем и сами же восторгаемся. Мы даже в повадках животных подмечаем человеческие черты. Собственно, как и людям приписываем, что-то от собако-кошачьих манер. В общем, всё и вся о себе любимых…

– Только вот Вселенной, которая огромна (в миллиарды раз огромна!), на нас пилювать, – подкинул скептицизма кэп, – мы лишь прыщик на её теле. Нет, не так! Мы прыщик на прыщике, который на прыщике Вселенной.

– О-о-о, – протянул в сарказме Шпаковский, – это уже ил пошёл.

– Охолонись уже.

– Но зачем-то же мы нужны? Вообще люди-человеки?.. – совсем потерялся Воронёнок.

– А тут темы, друг мой, начиная от Библии – до самой извращённой гордыни фантастов! И нам теперь в философии «прыщиков»… – слегка подколол кэпа помощник, – просить нам у Рожественского икону и в «красный угол» её привесить. Или зелёных человечков в лупо-телескопы выглядывать. Так как что-то… или кто-то там с нимбом на башке нас сюда-таки закинул… А?

– Не сто́ило бы углубляться в невероятное, когда есть очевидное, – подумав о приоритетах, пробормотал капитан.

– Ладно, забыли. Вот! Знаете, о чём я вспомнил? – радостно вывел Шпаковский. – О тунгусском метеорите! А?! Как это у нас из головы вылетело-то? Туда же надо экспедицию слать. Уже сейчас готовить – пока они там, в своём Русском географическом обществе расчухаются. И с кинокамерой! Это ж какие кадры будут! Только точные координаты дать и время, чтобы под удар не попали. И дозиметр из наших подкинуть, а то мало ли…

– Действительно, – чуть озадаченно проронил Черто́в, – а ведь забыли. Я на сеансе связи Гладкову обязательно скажу.

Из штурманской, где обычно «базировался» чайник со всеми сопутствующими кружко-ложко-печенюшка, высунулся штурман:

– Э! Ну, я чего, сам всё таскать буду?

– Ща помогу, – вызвался Шпаковский.

Чуть сдвинув карты, расставили всё прямо на штурманский стол – чай, конечно, в пакетиках, печенье из «артелки»16. Кружки новые из сувенирных, с логотипом «Ямала», так как «дежурные» во время штурма льдов умудрились частично расколошматить.

– Ты мне вот что скажи, – дуя на горячее, вернулся к впечатлениям Воронёнка капитан, – что они вообще о нас думают? Ты вот говоришь – анекдоты…

Тот сразу понял, к чему клонит начальство:

– Анекдоты я адаптировал под эпоху – соображаю же… Да и нужда была после того, как морпех заломал там одного дворянчика. Я же рассказывал…

– Помню. А в плане футуристики прокололись во многом? Беспилотники… или ещё что?

– Беспилотники ерунда – летает мелочёвка какая-то, – повёл плечами вахтенный, – за вертол интересовались, но я, как и условились, сказал – типа батискаф. Тоже не удивил. А вот когда мы в море Лаптевых с первыми трудными льдами столкнулись… Со стороны же, знаете, как оно выглядит – ледокол тушей всей наползает на лёд, продавливает, снова наползает… словно скользит поверху. Феерическое зрелище! Кое-кто сразу сообразил, что корпус не клёпаный – повылетали бы от таких напряжений…

– Со сваркой мы уж у Врангеля засветились, когда «Ослябю» переваривали, – заметил штурман и потянулся отметить очередную «вешку» на карте. Без навигационных маяков и спутниковой ориентации ему приходилось вручную вести счисления, чаще делая пометки на маршруте.

– Сколько там уже прошли? – по инерции поинтересовался капитан.

– Восемьдесят. Ещё полстолечко и вертеть винты обратно. Здравствуй, полярка.

– Да, – отошёл к иллюминатору Черто́в – смотреть было не на что, снова туман.

«Да-а-а», – повторил уже мысленно, в который раз подумав, что насколько привычным и рабочим был полярный переход, в сравнении с тем, что представлялось в ближайших перспективах, когда они придут на Колу. Начинания на материке вдруг испугали своей грандиозностью, незнанием, с чего начинать, поскольку… ведь главное, что не всё от них зависело.

«Там такой охват, что, сколько ни составляй регламентов и планов, всё равно всего не учтёшь. И как всегда будет не просто геморр, нестыковки и непонимание, а реальные проблемы! Вплоть до фатальных…»

И такой исход не исключал, памятуя о нападении на Престина.