Гиймо не боялся, хотя и подозревал, что им придётся испытать на себе безудержный юмор маленьких созданий. Только бы ему развязали руки!

Их внесли в огромную пещеру, в которой свободно поместился бы весь замок Троиль. Её влажные стены освещали тысячи фосфоресцирующих червяков в банках. К нишам, расположенным на разной высоте, вели лесенки и мостики. На них сидели, свесив ноги, смеясь и болтая, десятки Корриганов. За грубыми столами, загромождавшими пещеру, их было ещё больше: все пили, ели и распевали весёлые песенки.

Некоторые играли: запускали из катапульты мячи в корзину, отправляли на поле противника бревно, отчаянно на него дуя. Какой-то смельчак пытался под громкие аплодисменты устоять на подвешенной на большой высоте шаткой дощечке. Все громко кричали и хохотали. «Как на стадионе в Даштиказаре в праздничный день!» – подумал Гиймо, оглушённый гвалтом.

Когда ребят принесли в пещеру, никто, казалось, не обратил на них внимания. Пленников опустили на землю, развязали, вынули кляпы. Пока другие приходили в себя, растирая онемевшие суставы, Гиймо и Бертрам переглянулись. Корриганов ждало незабываемое зрелище!

Пленники одновременно задрали головы. На троне, вырезанном в камне, восседал корриган, насмешливо глядевший на них.

Золотая корона не позволяла усомниться, кто он такой: перед ними был Кор Мехтар, король Корриганов, самовластный монарх и могущественный волшебник.

Король закатился детским смехом и продолжил на трудном поэтическом языке своего народа:

Кор Мехтар махнул рукой. Стайка Корриганов, переругиваясь, освободила стол, за которым только что ела. Король пригласил своих гостей-невольников сесть.

– Фу! – поморщилась Агата, отпихивая полуобглоданную кость.

– Остальным она тоже без надобности, – проворчала Амбра, окидывая соперницу ненавидящим взглядом.

Но продолжать препирательства девочки не посмели – ведь это из-за них вся компания оказалась в лапах Корриганов. Сейчас было не до ссор.

Амбра вдруг сделалась спокойной, почти миролюбивой. Сейчас девочка сама не смогла бы ответить, почему набросилась на Агату. Когда она преследовала обидчицу, то была сама не своя, словно в неё кто-то вселился. Это ощущение Амбра уже знала. Так бывало всегда, когда ей казалось, что над Гиймо нависла угроза. Неужели это и есть любовь? Тогда откуда головная боль?

Король отдал приказания. Корриганы, ворча, убрали со стола, поставили чистые приборы.

– Если дело обернётся худо, этим не защититься, – тихо сказал Ромарик, беря грубую деревянную ложку, которую ему принесли вместе с кубком и тарелкой.

– Что делать, Гиймо? – спросила Амбра, потирая виски.

– Ждать. Пока они в хорошем настроении. Если повезёт, нас отпустят – надо только похвалить их угощение…

– Я бы предпочёл применить наши с тобой возможности и сбежать, – высказался Бертрам.

– Ты не слышал, что сказал Кор Мехтар? – возразил ученик колдуна. – Он сразу понял, что мы из Гильдии, но совершенно не испугался. Его называют великим волшебником… Нет, лучше подождать. Поглядим, как всё сложится, и поступим соответственно.

На стол поставили высокие графины, из которых наполнили оловянные кубки. Подали густое тёмное варево. Корриганы сновали по столу, обслуживая гостей, и стучали по доскам своими железными башмачками.

– Отменный напиток! – похвалил Гонтран, цокая языком. – Вкусом напоминает инжир.

– А это что такое? – опасливо спросила Коралия, наклоняясь к тарелке, где булькало что-то неаппетитное.

– А ты попробуй! – предложил Ромарик, запуская в варево ложку и поднося её ко рту. Последовала гримаса отвращения, лицо оруженосца побагровело. – На вкус как переперченная плесень!

Кор Мехтар, сидящий на троне, веселился от души.

– Корриганы неисправимы, – прошептал Гиймо. – Они одновременно ласковые и жестокие.

Хорошее питьё и несъедобная еда – в этом всё их чувство юмора!

– Лично меня, – прошипел Бертрам, тоже попробовавший мерзость с тарелки, – это совершенно не забавляет. Никогда не ел такой гадости! Даже в Гифду! Это стыд, позор и наглое оскорбление!

Видя их растерянность, правитель хохотал как сумасшедший.

Красный от гнева Бертрам вскочил и испепелил Кора Мехтара взглядом.

– Без глупостей! – взмолился Гиймо. – Сядь!

Но Бертрама было не остановить. Его не смущала даже сложность языка Корриганов:

– Посоветуйся-ка со своими друзьями! – последовал немедленный ответ. – Король не привык, чтоб дурак корёжил наш славный язык!

– не гневайтесь, ваше величество! – вмешался Гиймо, вскакивая. Пристыженный Бертрам не знал, куда спрятаться от негодующих взглядов Амбры и Ромарика. – Для нас ваш язык – всё ровно что птичий…

– Браво! Вполне корригановы речи! Кто к нам пожаловал в этот вечер? – ответствовал король.

– Все мы обитаем там, – начал Гиймо, указывая пальцем наверх. – Нахала зовут Бертрам.

– Но я… – вскинулся колдун и тут же прикусил язык: Амбра больно наступила ему на ногу.

Гиймо обливался потом, попытки изъясняться на корригани стоили ему больших усилий.

– Немного горбата… – шёпотом подсказала Амбра, не сумев отказать себе в таком удовольствии. Гиймо в изнеможении утёр лоб.

Король, внимавший ему с учтивой благосклонностью, улыбнулся всей своей тёмной мохнатой физиономией.

Он махнул рукой, и несколько Корриганов, забыв про игры, бросились к людям. Пленники опасливо поёжились.

– Король, непонятны мне эти речи, – смело заговорил Гиймо. – При чём тут не зря потраченный вечер?