Он не ожидал, но Ребекка вдруг стиснула его запястье ледяными пальцами и, шагнув чуть ближе, так, что между ними почти не осталось пространства, прошептала:

— Ты не должен никому больше говорить об этом, слышишь? Ни о Кэтрионе, ни об Альберте, ни о корабле. Эти знания сейчас на вес золота, и никто не должен догадаться.

— Да я и не собирался болтать…

— Ну, мне же ты рассказал. И кто следующий вызовет в тебе сочувствие?

— Послушай, прекрасная Ребекка, — Дитамар высвободил руку из её цепких пальцев и, сделав шаг назад, повесил фонарь на крюк, — не думай, что я рассказал тебе это, купившись на твоё так называемое сочувствие. Зверь научил меня многому. И в том числе, тому, чтобы чуять себе подобных. Образно выражаясь. Таких, как ты. Ты клинок, я рука, и пока мы едины, мы оружие. И мне не нужно ничьё сочувствие. Если ты слушала весь мой рассказ, то помнишь — я вырывал людям сердца.

— Хорошо, «Дитамар-без-сердца», — усмехнулась Ребекка. — Это я и хотела услышать. Ты клинок, я рука, а клинок должен слушаться свою руку. Ты не пойдёшь к Карригану и на Южную улицу. У меня есть люди, которые будут наблюдать за их домами, не привлекая внимания. Я пошлю людей в порт. И всё узнаю…

— И что ты предлагаешь в это время делать мне? Играть в борделе в карты?

— Нет. Для тебя есть задача поважнее. Ты должен попасть в ближний круг королевы, — Ребекка покачала головой и принялась натягивать перчатки. — Но королеву окружают такие колдуны, что твоё фальшивое лицо недолго останется тайной. Оно слишком зыбко. А учитывая невероятные подробности чудесного спасения, которые ты придумал для бедняги Ренье Ландегара, и то богатство, которое ты ему присочинил, присматриваться к тебе будут очень внимательно. С одной стороны, это хорошо… Но с другой, тебе нужно что-то получше этого фальшивого лица.

— И что же может быть лучше? — спросил Дитамар без насмешки.

Если его раскусила Ребекка, то она права, раскусят и колдуны королевы.

— Откуда ты вообще узнал о Ренье Ландегаре? — спросила Ребекка, справившись с перчатками.

— Пил как-то с одним бывшим капитаном в какой-то дыре на краю мира, по дороге в Астфолл. Я тогда ещё боролся со Зверем и скитался по всяким диким местам. Не помню, как вообще туда попал. Мы пили, кажется, дня три и играли в карты, и этот капитан мне поведал печальную историю об этом Ландегаре. У капитана была камея с портретом прекрасной женщины…

Дитамар осёкся на полуслове, а потом чуть наклонился в сторону и продолжил:

— … да, женщины. И теперь я догадываюсь, кто была эта женщина. Надо же… Теперь я думаю, что всё не случайно. В общем, история любви и гибели этого Ландегара меня тогда впечатлила. И все его вещи тот капитан проиграл мне. Там был его портрет, и я его запомнил. Знаешь ли, мёртвые лица носить легче всего. За ними ничего нет. Я и подумать не мог, что спустя столько лет кто-то вообще о нём помнит.

— Как видишь, тебе не повезло, — холодно ответила Ребекка, — и не повезёт снова, если ты будешь надеяться только на удачу.

— И что ты предлагаешь?

— Удача любит подготовленных. Я знаю того, кто сможет изменить твоё лицо так, чтобы ашуманские хитты ничего не заподозрили. Но тебе придётся играть эту роль до самого конца. Ты не сможешь сам снять эту маску. И если ты согласен, то вскоре мы это сделаем. А затем ты отправишься обольщать леди Борас, чтобы попасть во дворец и на бал фавориток. У тебя не будет другого, более удобного момента, чтобы подобраться к королеве на расстояние удара. А я найду способ, чтобы пронести скрытым во дворец твоё оружие.

— Его нужно скрывать? — спросил Дитамар удивлённо.

— То, которым можно убить королеву? Разумеется. Тебе не удастся пронести во дворец клинок с рунами, — Ребекка приложила руку ко лбу. — Боги! Тебя ещё многому предстоит научить, а времени почти нет.

— С таким учителем, прекрасная Ребекка, я уверен, всё получится, — усмехнулся Дитамар и подмигнул ей. — Нам пора выбираться отсюда.

— Пожалуй. И последнее. Не делай никаких глупостей, — жёстко произнесла Ребекка. — Никаких больше чужих лиц. Никаких переодеваний. Никакого Карригана и порта. Ты Ландегар — развлекайся с леди Борас и готовься к балу. Предоставь всё остальное мне. А главное — никаких больше встреч с той девушкой, слушательницей университета.

Усмешка вмиг исчезла с лица Дитамара. Он снял фонарь с крюка и, шагнув к выходу, бросил через плечо:

— С ней покончено.

Найд Джирарра не любил Предгорья. То дождь, то ветер, то клятый туман, вот как сегодня. Разбитые дороги, грязи по колено, бесконечные горные речки, похожие одна на другую, и камни. Повсюду камни! Лошадь потеряла подкову, и кузнецу пришлось объяснять с кинжалом в руке, что они очень спешат и тому следует быть расторопнее.

И когда распроклятый Милгид, приземистый замок на берегу ручья, притулившийся одним боком к выступу скалы, а другим нависающий над обрывом, наконец-то, появился из тумана, Найд Джиррара был почти рад. Он со своим отрядом гнал коней без устали, и хотелось немного передохнуть в тепле.

Впрочем, в замке ему и его людям оказались совсем не рады, но этим его трудно было удивить. Вряд ли вообще есть кто-то в этом мире, кто рад появлению у себя дома ашуманской тени. И хотя одеты его люди были, как обычные псы, хозяйка дома оказалась далеко не глупой женщиной и сразу поняла, что к чему, едва прочитала письмо.

Барона Милгида дома не оказалось, он куда-то уехал по делам, но Найд и не планировал задерживаться. Расшаркиваться перед захудалыми баронами в его планы не входило, пусть радуется тому, что его дочери выпала великая честь. Он решил, что девице на сборы хватит времени до полудня, а потом они покатят назад, подальше от этих туманов. Королева более чем щедра и содержит своих фавориток на полном пансионе. Платья, ленты и прочие женские премудрости — всё оплачивается из королевской казны. Так что им вполне хватит и одного сундука.

И пока хозяйка дома читала королевский указ, Найд развалился в кресле, положив ноги на подставку для дров, и принялся разглядывать хорошенькую служанку с тазом для золы, возившуюся у камина.

— Простите, но… боюсь, тут произошло какое-то недоразумение, — произнесла леди Милгид, сворачивая письмо, — моя дочь… она уже замужем. Вышла замуж в прошлом месяце и живет теперь в Лиссе у мужа. Боюсь, тут неверно написано. К сожалению, она уже теперь не может быть фавориткой Её Величества.

— Неверно, значит? — Найд поднялся из кресла, медленно подошёл к окну и, заложив руки за спину, принялся рассматривать двор.

Младшие дети леди Милгид играли с собакой. Мальчишка гнал гусей, стегая их хворостиной, кухарка прошла с корзиной яблок и пучком моркови, и груженная мешками телега потарахтела в сторону ворот — жизнь в Милгиде шла неспешно. И в этой неспешной сельской жизни леди Милгид только что ему соврала. Зачем?