— Сперва ты ешь, потом — все остальное, — твердо произношу своей голодной девочке, и кто бы, блять, знал, чего мне стоит эта твердость.

Тем более когда она сама хочет, я уверен, того же.

И стоит в полуметре в одной моей рубашке на голое тело.

Бляяять. Завтрак, завтрак, завтрак!

Настена

Я не могу от него отлипнуть.

Ни телом, до тех пор, пока он сам не отодвигает меня на расстояние вытянутой руки. Ни взглядом, когда пытаюсь есть, сидя напротив, а Максим спокойно прихлебывает чай с бутербродом.

Я просто залипла на этом мужчине, и совершенно не могу собрать мысли с кучу, чтобы перестать хотя бы выглядеть влюбленной дурочкой.

К счастью, звонок мобильного раздается как раз тогда, когда Макс начинает недоуменно на меня поглядывать, и я пользуюсь шансом сбежать из-за стола.

— Алло! — выдыхаю в трубку, пытаясь унять сердцебиение, и глотая воздух в спальне, пропитанный нашим ароматом.

— Как там трахвыходные, подруга? Еще не втюрилась по уши в своего Москвича?

Я едва ли не стону в трубку, не понимая, как Аленка всегда умудряется бить в цель.

— Все прекрасно, подробности при встрече. Как Марусик?

Я звонила подруге последний раз вчера, а сегодня еще не спрашивала, как у них дела. Стыд мне, горе-матери, которая итак сплавила ребенка…

— Нормально все, вон, мороженое ест. Точнее, мои едят, а твоя свое не открыла еще, у девчонок кусает. Ну еврейка…

Я смеюсь, радуясь, что все в порядке. Вообще сомнений в Аленке нету, но все же…

— Дай мне с ней поговорить? — прошу я, чувствуя, как тоска наполняет сердце, и хочется обнять дочь поскорее.

Аленка отодвигает трубку, и я слышу, как она зовет Машу к телефону. Закрыв глаза, я представляю, как Малшырик бежит, услышав слово «мама», и тянет тонкие ручки, чтобы поговорить…

— Мама!

— Марусь, привет. Что вы там делаете?

Я все еще с закрытыми глазами слушаю детскую сбивчивую речь, и наслаждаюсь каждым слегка коверканным словом. Горки, качели, фонтанчик, откуда можно пить, надувной батут, и камни по всей территории — Маша вываливает всю информацию сразу, не фильтруя и не медля ни секунды. Я смеюсь, когда Алена на заднем фоне кричит, что они не повезут в машине столько камней обратно — и тут же Маша начинает прощаться, говоря, что девочки ее ждут.

— Я скоро приеду! — успеваю крикнуть в трубку, и тут же Аленин голос сменяет дочку.

— Все у нас в порядке, Масянь. Не переживай, отдохни хорошенько. И постарайся все же не влю…

— Спасибо. Пока-пока! — быстро произношу я в трубку, и сбрасываю вызов, удивленно глядя на дверь.

Максим стоит в проходе, держась за дверную ручку, и выглядит так, словно стоял тут на протяжении всего разговора. Я поднимаю брови — уж слишком напряжен у него взгляд.

— Дочка?

— Угу. Кажется, она собралась устроить из нашей квартиры Каменный город по возвращению…

Максим смеется, и мягко ступает ко мне, протягивая руки. Я не могу сопротивляться — и с какой-то болезненной тягой спешу к нему в объятия.

— Ты ее любишь.

Не вопрос — утверждение. Я задираю голову, и окунаюсь в темную коричневатую зелень его глаз. Почему он сказал это?

— Да, — пожимаю плечами, потому что даже не могу представить другого, — она классная. Улыбчивая и серьезная, и меру рассудительная, но по-детски непосредственная. Я других таких не встречала… Хотя, наверно, так каждая мать говорит о своем ребенке.

Я смеюсь немного нервно над своими же словами, а Максим тихонько гладит меня большим пальцем по подбородку. Чуть нажимает, заставляя нижнюю губу открыться — и со вздохом произносит мне в губы.

— Если бы так считала каждая мать — в мире почти не осталось бы несчастных взрослых.

Его поцелуй — долгий, с привкусом горечи — мешает мне задавать вопросы, и вообще связно мыслить. Почему он так считает? Откуда вообще знает об этом… И как мне зацепиться хоть за одну важную эмоцию, если его руки ползут ниже талии…

— Макс…

— Ты наелась?

— Да, но…

Мне не дают больше сказать ни слова. Просто разворачивают, задирая рубашку, и шипят что-то матерное, не обнаружив под ней трусиков.

— Хорошо, что я не знал об этом на кухне, — только и разбираю сзади я, и следом ощущаю, как меня мягко подбивают под колени, заставляя упасть на кровать.

Максим контролирует каждую деталь и мелочь, когда я оказываюсь к нему задом. Сам ловит меня, укладывая на живот, и двумя руками подтягивает к себе за ягодицы, оглаживаю поочередно каждую.

Мне нравится, как он ласкает попку. И абсолютно сносит крышу оттого, насколько он от нее в восторге…

— Блять, ну как можно ходить тут с такой задницей, — хрипло стонет он, и расцеловывает каждую ягодицу, — помнишь мое вчерашнее обещание?

— О том, что моя попка будет гореть?

— Моя умница. Но сперва я ее приласкаю…

Он ласково осыпает поцелуями все, до чего может дотянуться, начиная с ног, и не останавливаясь, когда доходит до главного. Мягко ласкает половые губы, давит на клитор, уже отлично зная, как мне больше всего нравится — а затем, ни секунды не медля, находит языком колечко ануса.

— Макс! — вскрикиваю от впервые испытанных столь откровенных ласк, и получаю мягкий шлепок по попе.

— Хочу твой зад, сладкая. Прости за прямоту, но это просто охуенный вид…

Я стону, ощущая вновь его язык там, но уже не пытаюсь противиться.

Я девственница в плане попки.

И никогда особо не задумывалась о сексе туда.

Но почему-то, лежа перед этим мужчиной полностью открытая и ощущая, как все во мне вибрирует от наслаждения, понимаю — я позволю ему все.

И буду кайфовать от этого по максимуму.

Максим

Вообще, я планировал, что истрахаю эту девочку еще вчера после ее непослушания, а следом охренительного минета в ванной.

Но уже там, в джакузи, понял, насколько малышка вымоталась. Уж не знаю, кто там был в ее жизни до меня, но, кажется, никто точно не отлизывал ей между ног до оргазма, а следом не имел в рот, доставая членом до горла.

И это все вчера смело ее силы без остатка, да и я сам с удовольствием просто завалился спать. И должен отметить, что на удивление, с ней под боком было весьма удобно — не жарко, комфортно, так… Приятно, что ли. Давно я не засыпал вот так. И уж еще более давно не жалел, что проснулся в одиночестве.