Вторая была более потертой, и все же сложный узор еще был заметен. Я провела большим пальцем по изящной надписи «Кинра» со слабыми следами золота и коснулась крошечного дракона, что изгибался под именем, словно росчерк пера.

Я опустилась на колени. Размокшая земля подо мной хлюпнула, и юбка тотчас же пропиталась холодной влагой. Я сжала табличку и стискивала все сильнее, пока не почувствовала края сквозь слои повязки.

«Кинра, Зеркальный заклинатель, молю, направляя все свои страхи и разочарования в крепко сжатую руку, оставь меня. Прошу, хватит наполнять мое сердце своими желаниями и гневом. Пожалуйста, не пытайся больше навредить Киго и забрать жемчужину».

Не слишком-то продуманная молитва, но и я не священнослужитель. Я раскрыла ладонь и уставилась на реликвию, вспоминая святошу, что проповедовал на соляной ферме много лет назад. Он не только верил в то, что наши предки живут в своих усыпальницах, но и утверждал, будто их духи обитают в посмертных табличках. Моя подруга Долана назвала его учение «безумством фанатика». Но теперь я задумалась: а вдруг он был прав? Возможно, именно через табличку Кинра добралась до меня этой ночью.

При мысли об этом рука дрогнула, и я выронила дощечку. Она упала в ручей и закружилась в волнах ила. Я потянулась было вперед, но запуталась в юбке, а когда все же сумела высвободиться и поймать табличку, быстрая вода выхватила ее из моих слабых пальцев и понесла прочь.

С трудом поднявшись, я заскользила по мокрой траве вдоль берега. Табличка уперлась в преграду из веток и грязи, но ручей потащил ее дальше через полуразрушенную плотину.

Я замерла.

Может, лучше отпустить? Пусть вероломство Кинры утекает прочь вместе с водой. Тогда одна из ее дверей в этот мир закроется навсегда.

С другой стороны, это же моя история. Мое наследие. Связь с семьей.

Дощечка проскользнула в просвет между ветками.

Я скинула сандалии, разорвала шнурок юбки и, отбросив ее в сторону, ринулась в ручей. Холод тут же сковал лодыжки, колени, бедра, дыхание перехватило. Нижняя рубаха и туника отяжелели и плотно облепили тело, а концы шелкового пояса трепыхались на воде, точно хвост красного карпа. Табличка скользила все дальше, но вдруг застряла среди плотины. Я потянулась за ней, поток вился вокруг моих ног, подталкивал, давил. Камни на дне смещались под моим весом, впивались в плоть, царапали кожу.

Остатки небольшой плотины развалились и закружились вокруг месивом из веток и ила. Табличка исчезла, а потом вдруг вынырнула на поверхность. Я попыталась ее схватить, но лишь зачерпнула воды – водоворот вновь утянул дощечку вниз. Неужели все потеряно? Приготовившись, я отчаянно впилась взглядом в головокружительный вихрь. Табличка всплыла на расстоянии вытянутой руки. Я кинулась к ней, но, едва пальцы сомкнулись на дереве, поскользнулась и ударилась коленями о каменистое дно. Вода окатила меня по грудь. Но хоть реликвию удержала.

Дрожа, я выпрямилась и поняла, что в своей погоне добралась до места, где поили лошадей. Я вскарабкалась на берег. Вода с тяжелой одежды стекала вниз по ушибленным ногам. Холодная грязь сочилась меж пальцами.

Я очистила дерево от ила. Кинра так или иначе часть меня. Избавившись от ее посмертной таблички, я не изменю своего наследия. И не стряхну с плеч бремя ее предательства. Я ощупала рукой мокрый пояс и нашла кисет – память о Чарре тоже уцелела. Облегченно вздохнув, я вынула и отжала кошель и вернула внутрь вторую памятную дощечку.

– Эона?

Я крутанулась на пятках.

На опушке леса стояла Дела.

– Все хорошо?

– Прекрасно. – Я смягчила резкий ответ взмахом руки и захромала к брошенной обуви и юбке.

– Его величество зовет всех. Скоро выступаем.

Дела двинулась ко мне по сырой земле, высоко поднимая ноги, будто на ней были не крепкие купеческие сандалии, а шелковые тапочки.

– Ты вся мокрая, – усмехнулась она.

Но тут позади послышались шаги, и мы обе обернулись. Из леса чуть поодаль появилась Вида и замерла, поймав наши взгляды. Даже со своего места я заметила, что у нее глаза красные от слез.

– Вида, у нас есть сухая одежда для леди Эоны? – спросила Дела.

– Все, что есть, все на нас, – ответила та.

– Тогда поменяйтесь, пока ее вещи не высохнут, – приказала Дела.

Вида стиснула зубы.

– Нет, – вклинилась я. – Не нужно. Все и на мне быстро обсохнет.

Вранье – во влажные дни сезона муссонов ничего быстро не сохнет, но я не хотела добавлять Виде поводов для ненависти.

Дела отмахнулась от моих протестов:

– Ты не можешь ехать с императором в сырой одежде, а то и его намочишь.

С таким не поспоришь. Вскоре я уже стояла в платье Виды, пока она с трудом натягивала мой мокрый наряд.

– Мне жаль, – пробормотала я, а в ответ получила лишь взгляд исподлобья.

Я потеребила ворот платья горничной. На Виде все смотрелось скромно, прикрывая округлости. А на мне вырез вдруг стал слишком низким и широким, только подчеркнув выступающие ключицы. Я потянула его вверх и другой рукой попыталась собрать свободно болтающуюся ткань на талии.

– Давай помогу. – Дела обмотала вокруг меня грубый пояс. – Так будет держаться.

Затем она завязала пояс, спрятала края и наконец удовлетворилась результатом, хотя, по мне, вырез все равно был слишком глубоким. Я прижала руки к своей бледной груди… не только ключицы он подчеркивал.

Вида наклонилась и, подняв с земли кисет, протянула его мне:

– Моя леди, не забудь.

Я сознавала, что посмертная табличка Кинры отнюдь не так опасна, как мечи, но все равно не хотела носить ее при себе.

– Леди Дела, можешь сберечь это для меня? – Я протянула таблички Деле. – Вместе с дневником.

Она какое-то время буравила взглядом кисет, затем велела:

– Вида, возвращайся к остальным. Скажи его величеству, что мы идем следом.

Вида посмотрела на нас с любопытством, но все же пошагала к лесу. И едва она исчезла среди деревьев, Дела потянулась вперед, вот только схватила не кошель, а мое запястье:

– Что происходит, Эона?

Я дернулась назад, однако хватка ее была крепкой.

– Ты отказалась нести дневник, мечи и компас, а теперь еще и посмертные таблички своих предков мне вручаешь. Что-то не так.

Я прикусила губу. Не стоило забывать про острый глаз оборотной; в конце концов, она выжила при дворе лишь благодаря уму и проницательности. И я не сомневалась, что она хочет помочь мне. Дела всегда хотела помочь. Но все же сказать ей о Кинре – это все равно что сказать Рико, и он пойдет прямиком к императору.

– Понятия не имею, о чем ты. Не выдумывай. – Еще один рывок, и моя рука свободна. – Его величество ждет.