что заботишься, отдохнуть мне даешь, – буркнула девушка. – Ждешь, что буду врать про любовь неземную? Не буду. Вот тебе правда. У меня отобрали дочь. Я по ней чертовски тоскую. Но вернуть ее не могу. Поэтому хочу еще ребенка. И нормального отца. Ты – порядочный. Богатый. Мне нравишься. Достаточно?

– Что ж. Спасибо за честность.

Богдана хотела спросить – он-то сам ее любит? Но пока собиралась с духом, Мирон деловито спросил:

– У тебя сегодня какой день цикла?

– Э… да я не считаю их. Семнадцатый. Может, двадцатый.

– Хорошо. Можно ехать, знакомиться с доктором.

* * *

Богдана успела слегка изучить тему и ждала – они отправятся в известный перинатальный центр на юге Москвы. На форуме «экошниц» утверждали: это не просто самое понтовое место, там и статистика лучшая в России. Но Мирон привез ее в крохотную клинику на задворках обычной больницы. Название показалась зловещим: «Малыш из пробирки». И народу никого. Зато прямо с порога начался сервис. Юные создания в белых халатах принимали пальто, разворачивали для них бахилы, предлагали кофе, на два сладких голоса верещали:

– Буквально пара минут, и Фатима Фаруховна вас примет!

Богдана (хотя и прожила двенадцать лет в Европе) сохранила российские предрассудки. Жаль, что врач – не мужчина. Да и конкретно Фатима Фаруховна ей не понравилась – лицо выхолено, вся увешана золотом, зато на белом халате пятно от кофе. И культуры никакой. Сразу начала показывать, кого считает главным. Беседовала исключительно с Мироном, откровенно перед ним лебезила, а на Богдану взглядывала изредка и снисходительно.

Мирон не возражал – с удовольствием царил. И вообще себя вел – будто они не пара, а он единолично на переговоры пришел. Сидят в соседних креслах, но нет бы ее за руку взять или хоть улыбнуться ободряюще. А Фатима перед ним соловьем разливается:

– Мирон Сергеевич, у меня диссертация по ИКСИ, так что будьте спокойны, деточки у вас получатся в лучшем виде!

А про Богдану спросила так, будто ее здесь нет:

– Но я надеюсь, что вы выбрали себе подругу с хорошим фолликулярным запасом?

Она не удержалась, ткнула Мирона локтем:

– А если у меня плохой запас? Выгонишь?

Он отмахнулся:

– Богдаша, глупостей не говори.

А Фатима выкрикнула (дверь в коридор приоткрыта):

– Девочки! Приготовьте пациентку, я сейчас ее посмотрю.

На пороге мигом возникли давешние юницы. Мирон повернулся к Богдане:

– Иди.

Она повиновалась. Прошла в смотровую, разделась, залезла на кресло. Минут десять, обнаженная и беззащитная, ждала, покуда Фатима Фаруховна соизволит явиться. Руки у врачихи оказались недобрые, и осматривала она ее с лицом брезгливым, недовольным. Очень хотелось снять ногу с подставки да ткнуть пяткой в неестественно гладкую физиономию.

УЗИ Фатима тоже проводила самолично. И хотя вглядывалась в монитор с умным видом, Богдане показалось: ни черта она не видит и не понимает. Тоже мне клиника! Даже своего специалиста по УЗИ нет.

«Ничего не получится с этой Фатимой, она дура и сучка», – окончательно решила Богдана.

И по пути домой начала уговаривать Мирона – пойти в нормальную, известную, с хорошим рейтингом и отзывами клинику.

Но тот за свою знакомую встал насмерть:

– Даже слушать не хочу. У Курцера поток, у Заевой тоже. А здесь мы штучные пациенты. И опыт у Фатимы Фаруховны огромный.

– Но мне она не нравится!

Он улыбнулся снисходительно:

– Любите вы, девчонки, чтоб сюсюкали с вами, комплименты отвешивали. Хороший врач не обязан быть милым. Тем более в нашем случае ключевой момент будет не в операционной, а в лаборатории. Тут Фатима – специалист непревзойденный. А ИКСИ – дело сложное, тонкое.

На форуме «экошниц» гуляла страшилка – ИКСИ вообще дело тухлое. Будто бы когда у мужчины продукт вялый, и дети получаются уроды, дауны, с ДЦП. Впрочем, те, кто через процедуру успешно прошел, распространителей панических слухов клеймили и уверяли: малыши у них самые замечательные.

Ладно. Будем надеяться и терпеть. Иного выхода все равно нет.

Анализы у Богданы оказались хорошие, фолликулярный запас не подкачал, и очень быстро – буквально через неделю они должны были вступить в протокол.

На первом этапе нужно, чтоб вместо обычных одной-двух яйцеклеток у женщины их созрело с десяток, а лучше два. Для стимуляции процесса Богдане выдали ампулы с лекарствами и таблетки. Уколы нужно было делать ежедневно. Девчонки с форума ЭКО кололи себя сами. Она тоже стала уверять Мирона:

– Научусь. Дело нехитрое.

Но тот как отрубил:

– Дикость. Вдруг попадешь не в то место? Или инфекцию занесешь? Пусть профессионалы колют. Тем более тебе все равно заняться нечем.

– Ради такой ерунды каждый день в Москву ездить? По два часа в один конец?!

– Не надо никуда ездить. Я уже снял квартиру. В двух кварталах от клиники. Поживем пока там. Так будет надежнее.

Походя перечеркнул всю ее жизнь. Посиделки с соседками. Йогу, фитнес, коктейли.

Хотя какие теперь коктейли! Про спорт Фатима тоже сказала: нельзя. Хотя на форуме уверяли – можно обычный образ жизни вести. Только тяжести не таскать.

Бабушка (да и жизнь) учила: мужчинам перечить не стоит. Но нельзя и всю жизнь просидеть бессловесной тварью.

И Богдану понесло:

– Слушай, Мирон! А ты не устал – крутого из себя строить? Я – решил, я – квартиру снял! Со мной посоветоваться никак?

– Но разве не разумно – жить ближе к медицине? И чтобы уколы – медсестры делали?

– Да разумно, разумно. Но создай хоть видимость, что у меня тоже свое мнение есть. А то ведешь себя, как будто я живой инкубатор. Да на фиг мне это надо! Сейчас выкину к черту ампулы, а Фатиму твою на три буквы пошлю!

Что она правда: только кивает и соглашается на все бессловесно. У Мирона прислуга – и то наглее себя ведет.

Богдана распалялась все больше и больше:

– Я что, бегала за тобой? Сам ко мне в больницу пришел. И сделку насчет ребенка – ты предложил. И вообще мне надоело! Звезда, блин, крутой бизнесмен, приютил Золушку. Достал твой тон снисходительный, понты новорусские! Тоже мне, принц крови! Быстро забыл, как сам в драных носках выхаживал! Думаешь, не помню? В Италию только прилетели, ты в автобусе, когда ночной переезд был, ботинки снял – а пятка дырявая. И носки красные, как у придурка.

Все высказала и взглянула искоса. Совсем она его не знает. Никаких идей, что дальше. Начнет успокаивать? Или скажет: «Да и вали! Найду себе другой инкубатор. Попроще, без претензий».

Прежний, молодой, из девяностых, Мирон, наверно, тоже начал бы орать в ответ. А